Наследный Король

«Вы рады, что скоро увидите кладбище?» — спросил тогда мусороголовый рунщик, и Мхороку Тобину понадобилось усилие, чтобы с его губ не сорвался поток ругани. Он просто сидел и смотрел на яркие строчки данных, не в состоянии решить, стоит ли удостоить этот вопрос хотя бы какой-то реакцией, и через несколько мгновений тот ушел с мостика, ничего более не сказав. При нем не было его маленького уродливого прислужника. Может быть, поэтому он и говорил еще более глупые вещи, чем обычно.

Вот до чего дошел Тобин.

Вот какова теперь его жизнь. Таковы люди, с которыми ему приходится путешествовать. Таковы оскорбления, которыми полнятся его дни.

Капитан «Рамош Инкалькулят». Когда-то он бормотал себе закольцованную аудиозапись этих слов — давно, когда дела только начали идти под откос. Так он пытался напомнить себе, что по-прежнему обладает значимостью и статусом, что он миропомазан на управление громадным кораблем Адептус Механикус. Но теперь он уже не находил в этом утешения.

Он знал, как теперь все кличут его корабль. Он запретил это прозвище на борту, но был уверен, что экипаж уже им пользуется. Потому-то вопрос был столь гнусным оскорблением, плевком в лицо. Намеренное унижение или невероятная, дремучая тупость? Тобин не знал, какое объяснение было наименее неприятным.

«Могильный камень». Вот как они называли его корабль. Могильный камень. Инертная, грубая вещь, чья единственная функция — показывать, где завершило свой путь то, что когда-то было живым.

И самое худшее в этой кличке было то, что даже для капитана Мхорока Тобина она была вполне логичной.

Побитый, выпотрошенный и старый, «Рамош Инкалькулят» уже не был гордым военным кораблем, что переносил на поле боя титанов в своих гигантских пусковых установках. Ковен магосов Легиона секуляризировал его, убрал из списков основных боевых единиц, переделал, устроив в нем ковчежный ангар для сбора и утилизации останков военных машин. Тобин пытался утешиться тем, что это была не какая-нибудь заурядная должность. Он должен был заботиться о павших идолах Бога-Машины в последние дни их существования. Но это лишь смягчало горечь, а не избавляло от нее.

Он так гордился тем, что командовал «Рамош Инкалькулят», ведя его на войну. А теперь он сидел на мостике гигантской мобильной метки для трупов.

Тобин посмотрел в оптические приборы, и его зрение наполнилось изображением, переданным с нижних сенсоров. Под ним расстилалась поверхность Ашека-II.

Приказ был таков: остановить «Могильный камень» над кладбищем.

Тобин подумал, что кто-то где-то наверняка счел это смешным.

«Могильный камень» висел над ней и действовал ей на нервы. Эта штука была слишком высоко, чтобы ее можно было увидеть с земли невооруженным глазом или не слишком продвинутой оптикой Адджи, но ее более тонкие и четкие чувства видели ее с болезненной очевидностью.

Адджи, техножрица, трансмеханик и до настоящего момента одна из двух наиболее высокопоставленных членов Механикус на кладбище Холодной Дельты, неподвижно сидела в темноте, окутанная поддерживающей паутиной. Она устроилась в анкерном киоте, настолько крохотном, что ее широкие плечи почти касались стен. Ее органический глаз был закрыт, два механических — задернуты заслонками, ее руки — тонкие, слегка усохшие органические руки, снабженные аугметическими рукавами из гравированного титана — были наполовину вытянуты вперед, а пальцы сомкнуты в сложном религиозном жесте ее культа.

В

материальном коконе, окружавшем ее, царила тишина, но он был наименее важной из сред, за которыми она наблюдала. Для машинных чувств манифольд кладбища был столь же полон тихого, деловитого шелеста, как лесная поляна. Огромная антенна на храме-зиккурате трещала, как костер, и сияла, как маяк; на ее фоне промежуточные узлы связи, разбросанные по кладбищу, светили будто фонари, а пункты сигнализации по периметру казались маленькими жаркими свечками.

Сейчас была пересмена, и Адджи наблюдала за активным движением вокруг постов охраны и жилищ надсмотрщиков. Сквозь ворота для рабочих тянулись вереницы людей: бригады демонтажников, волоча ноги, уходили с кладбища, переваливали через гряду и возвращались в тюремный лагерь Миссионарии Галаксиа. Одно за другим приходили подтверждения: заключенные пересчитаны, количество правильное, все потери за день учтены. Горстка скитариев, бродивших по проходам между горами разбитых машин, просигнализировала о переходе на парадигму стрельбы без предупреждения, а часовые на главных воротах сообщили о повышенном уровне бдительности, когда приблизились краулеры с делегацией Адептус.

От этого Адджи снова испытала приступ отвращения. Въедливые, назойливые, ходячие помехи — вот кто они все: лезущая не в свое дело Миссионария, Сестринство, мусороголовые асессоры Администратума. Она слыхала, что они уже начали осаждать альфа-храм, еще только строившийся Механикус на руинах Высокого улья, со своими петициями, запросами и требованиями, как будто им давали право слова, как будто Ашек-II отвоевали ради них. Адджи с некоторой иронией сочувствовала своим коллегам на севере, которым приходилось со всем этим разбираться, но все ее веселье испарилось, пока она смотрела, как вокруг лагеря заключенных, где спали работавшие на кладбище ашекийцы, разрастается поселение Адептус. Эта дрянь не должна была доползти сюда, на юг.

Но вот они проезжают сквозь ворота, во всем официозе — сохрани нас духи Марса! — чтобы увидеть машинного жреца.

Так его называли эти идиоты, неважно, сколько раз Механикус использовали в коммюнике титул «магос-параллакт». Каким-то образом в их головах застряло это название на низком готике, и вытрясти его оттуда было невозможно.

«Ну и пусть развлекают друг друга, — кисло подумала Адджи. — Может быть, обе стороны будут настолько поглощены, что перестанут мешать тем из нас, кто по-настоящему занимается делом. Предстоят еще месяцы, если не годы труда, только чтобы разобрать основные боевые машины, и лишь потом мы займемся Каменными Королями. Пусть болтают обо всем, что им надо обсудить — они и это ходячее сотрясение воздуха, которое приехало на своем летучем надгробии».

К своему же раздражению, она на миг отвлеклась и перевела внимание, чтобы взглянуть сквозь ауспики на «Могильный камень» — гигантский блок механизмов, висящий в собственном далеком облаке манифольда, высоко в небесах. А потом она посмотрела глубже, на еще одну трансмеханическую линию, настолько плотно зашифрованную и гладко обработанную, что она не смогла бы ее взломать и прослушать, даже если бы захотела пойти на подобный риск. Эта линия линия связывала их гостя, Тея, магоса-параллакта, с маленьким неуклюжим сервитором, который таскался за ним почти повсюду. Крошечный манифольд из двух точек, который отражал любой контакт ее собственных систем.