Наследство черной вдовы
Шрифт:
Меня подвели к одному такому костру и что-то произнесли в спину еще одному шкафоподному троллю.
Тот повернулся. Я с трудом удержалась ухмылку, так и норовившую сорваться с моих губ.
— Здравствуйте, ваше высочество.
Цокар растерянно посмотрел, на меня, затем — на недовольно фыркавшего Пушка, спохватился, подскочил со своей циновки, криво улыбнулся.
— Ронара… Не ожидал увидеть вас здесь.
Не сомневаюсь. Я тоже не ожидала. Сюрприз вышел, да.
[1] Стихотворение Ивана Сурикова.
[1]
Глава 45
Ревнивый ветер треплет шаль.
Мне этот час сужден — от века.
Я чувствую у рта и в веках
Почти звериную печаль.
Такая слабость вдоль колен!
— Так вот она, стрела Господня!—
— Какое зарево! — Сегодня
Я буду бешеной Кармен.
Марина Цветаева. «Любви старинные туманы»
— Стихи? Портал? — изумленно переспросил Цокар, услышав мою версию появления в степи. Мы сидели в одном из шатров, принадлежавшем принцу троллей. Расположившись на толстом ворсистом ковре, мы успели поужинать жареным мясом и теперь общались при свете магических шаров под потолком шатра. — Вы — сильная магиня, ронара, если у вас получилось открыть стихийный портал. Боюсь, что вернуться вы сможете, только пройдя через портал в императорском дворце троллей, а это трое суток пути.
Сделав себе зарубку спросить у Зарины про стихийный портал, я уточнила:
— Как я смогу там оказаться?
— Рассары, — немного помявшись, уточнил Цокар. — Я знаю, что женщины вашей расы на них не умеют ездить, но другой возможности не вижу.
«Захочешь узнать, что умеет Селенира, расслабься и прислушайся к своим ощущениям», — учила меня Зарина. Я честно прислушалась: как ни странно, Селенира на рассарах ездить умела.
— Кто меня будет сопровождать?
Цокар снова помялся и ответил:
— Из всех моих собратьев только я владею вашим языком.
Я представила себе негодование Лорана, когда он узнает, с кем проводила время его жена, проглотила смешок и кивнула.
— Отлично, — Цокар поднялся с явным облегчением, — завтра утром, сразу после завтрака, отправимся в путь. А пока отдыхайте.
Заснула я, едва полог шатра закрылся за принцем троллей.
Утро началось с урчания.
— Совесть есть? — сонно спросила я, отмахнувшись от шершавого носа, тыкавшегося мне в ладонь.
К урчанию добавилось облизывание. Подскочила я после первого же прикосновения языка к моей щеке.
— Нет у тебя совести, — мрачно сообщила я нетерпеливо бившему хвостом по бокам Пушку, огляделась и застонала. — Я так надеялась, что степь мне приснилась. Три дня в седле. Селенира, я тебя ненавижу!
Позавтракали мы с Пушком овсяным хлебом с водой. Насытились, конечно, не очень, но голод утолили.
— Прошу, ронара, — через полчаса после завтрака Цокар подвел к шатру молоденького рассара. — Он — самый смирный в нашем стаде.
Читай: «Понесет — я не виноват».
Я позволила телу вспомнить нужные навыки, уселась в седло, взяла поводья. Цокар, гораздо грациозней меня, оседлал
Отдав на тролльем языке необходимые распоряжения своим помощникам, Цокар двинулся вперед. Я, стараясь не потерять контроль над телом, — за ним. В стороне от нас развлекал сам себя Пушок, носясь по желтой траве.
Ехали мы неспешно: в моем наряде, не подходящем для езды верхом, галопом не помчишься. Чтобы особо нежные части моего тела не пострадали, в седло положили нечто вроде попоны. Вроде и мягко, а ехать верхом неудобно даже натренированному телу Селениры. Тапки с задниками в стремена не влезали, болтались по бокам животного. В общем, экстремальное путешествие.
Я представила себе, как меня сейчас разыскивают Лоран, Кладира и Шарон, и вздохнула. Чувствую, наслушаюсь по возвращении всего, что только можно. Одна Кладира о моей безответственности будет подробно часами рассказывать.
Окрестный пейзаж не радовал: все тусклое, унылое, бесцветное. Ничего яркого, цепляющего глаз. Только мы с Цокаром на лошадях и бегающий рядом Пушок.
Так и ехали часа четыре, пока мой организм не взбунтовался и не потребовал привала.
С трудом спустившись с помощью раздражающе бодрого Цокара на землю, я с удовольствием удовлетворила свои потребности и, вернувшись к рассарам, спросила:
— Может, поедим?
К крупу животного Цокара были приторочены свернутый шатер и циновки. Мой рассар вез хорошо упакованную продукцию.
Несколько минут — и вот уже мы сидим по-турецки на циновках и поглощаем нехитрый обед, — сухофрукты и хлебцы — запивая их водой.
— Моя сестра частенько с теплом вспоминает о вас, ронар, — забросила я пробный камень, когда мы закончили обедать.
Тролль покраснел.
— Ронара Кладира — чудесная женщина.
Я ждала продолжения, но, похоже, Цокар решил отделаться этим дежурным комплиментом.
Снова спины рассаров, снова степь. К концу первого дня, когда мы, остановившись на ночевку, зашли в поставленный Цокаром шатер, я не чувствовала ни рук, ни ног, ни тела. Первый день прошел. Всего лишь первый. Впереди еще два. Мне слабо верилось, что до дворца троллей я доберусь живой и невредимой.
Блюститель моей нравственности, Пушок демонстративно улегся на толстом ковре внутри шатра между мной и троллем. У меня не оставалось сил даже на улыбку при виде его действий. Впрочем, Цокар устал не меньше моего — уже через пару минут с его стороны раздалось сопение. Отличная выучка все-таки: улегся спать и сразу же уснул. А вот я…
Сон сморил меня на удивление быстро. Снились мне Лоран с Кладирой, гонявшиеся за нами с Пушком по лагерю троллей. Шарон о чем-то общался с Цокаром, не обращая на нашу возню ни малейшего внимания.
Следующие два дня слились в одно серое пятно. Неразговорчивый, малообщительный Цокар, чересчур активный Пушок, попона под задом… К концу третьего дня я устала настолько, что считала минуты до появления во дворце троллей, мечтая, как о роскоши, о горячей ванне, мягкой постели и сытном ужине.