Наследство Найтингейлов
Шрифт:
Кэролайн чуть наклонилась вперед и почувствовала тепло его рта.
— Открой же губы! Богу известно, я научил тебя этому при второй же встрече.
— Скорее, при третьей, — поправила она, но послушалась. Его язык скользнул в ее рот, устремился навстречу ее языку, сплетаясь с ним в чувственном танце. И это было восхитительно, пока она не почувствовала его руки на своих ягодицах, с силой прижимавшие ее к напряженному отростку. И тут все мысли покинули Кэролайн. Его пальцы оказались между ее бедрами и нашли маленький бугорок, коснулись, погладили влажную расселину, осторожно
— Норт, пожалуйста, — прошептала она, сама не понимая, о чем просит, но смутно догадываясь, что сейчас должно случиться нечто ослепительно великолепное.
— Держись, Кэролайн, — хрипло, почти невнятно пробормотал Норт, и тут его дыхание коснулось ее плоти, и Кэролайн, застонав, выгнулась, словно туго натянутый лук, позволяя рукам Норта поднимать ее выше и выше к горячему рту. Не прошло и нескольких мгновений, как она уже рыдала и металась в чувственном бреду страсти, сжав кулаки, царапая его плечи, и наконец вцепилась в Норта, охваченная неудержимым, почти невыносимым желанием того, что должно было сейчас случиться.
Норт прижимал жену к себе, пока не почувствовал, как обмякло ее тело в восхитительном покое насыщения и, поняв, что больше не может ждать, приподнялся и вонзился в ее тесные глубины. Лишь на мгновение тонкое препятствие ее девичества преградило путь, и Норт, зная, что причиняет Кэролайн боль, что туман исступленного наслаждения быстро рассеивается, сверхчеловеческим усилием воли заставил себя застыть и даже чуть приподнялся на локтях: героический подвиг, которым стоило гордиться, особенно в его положении.
— Привет, — шепнул он в ошеломленные глаза, — только не шевелись. Позволь своему телу привыкнуть к моему, и я начну двигаться, только не сразу. Подожду, пока боль утихнет. В книге сказано, что я должен пространно извиняться, не меньше десяти раз после того, как лишу тебя девственности. Это символ твоей невинности, очень для тебя дорогой, и поэтому нужно делать вид, что крайне сожалею, поскольку именно я украл эту самую невинность.
— Хорошо, — вздохнула Кэролайн, — Ты, конечно, несешь чистый вздор, но я согласна. Все это очень странно, Норт, я имею в виду, ощущать тебя в себе, не просто твой язык у меня во рту, а ту часть, которая предназначена только для меня, и то, что ты делаешь сейчас — единственно правильное, так ведь?
Норт вымученно улыбнулся:
— Надеюсь, дорогая, надеюсь. Но больше ждать не могу. — Он чуть отстранился, рванулся вперед, но на этот раз боль оказалась не так уж велика. Кэролайн сцепила пальцы за спиной у Норта, поцеловала его, позволяя дыханию проникнуть в его рот, чувствуя лихорадочное нетерпение этого сильного мужчины, его всевозрастающее желание, пока наконец он не изогнулся и, откинув назад голову с плотно сомкнутыми веками, врезался в нее последний раз. Кэролайн ощутила, как теплый поток излился в нее. Норт снова вдавил ее в перину, тяжело дыша, опустив голову на подушку, рядом с ее головой.
— По-моему, ты все сделал, как сказано в книге, Норт, — прошептала она ему на ухо. — И ничего не пропустил.
Глава 22
Несколько секунд он никак не мог сообразить, что имеет в виду Кэролайн — слишком велико было только что пережитое наслаждение.
— Нужно было сначала овладеть тобой, — выговорил Норт наконец, — и только потом подарить тебе блаженство — изводить ласками до тех пор, пока способности думать у тебя останется не больше, чем у мошки. Господи, ну что за язык! Но ты права, я все сделал, как в книге, не пропустил ни одной ступеньки, хотя, может, стоило сделать эти ступеньки гораздо круче.., и тогда ушло бы куда больше времени на то, чтобы достичь вершины. Как ты считаешь?
— Я считаю, — пробормотала она осыпая поцелуями его шею, — что ты вполне способен отыскать, кроме главной лестницы, множество боковых тропинок и что в книге далеко не все изложено подробно. Уверена, что там многое пропущено. Ты просто невероятен, Норт. И наверняка ужасно изобретателен.
— Совершенно верно, — согласился он, перекатываясь на спину и притягивая к себе жену. — Боковые тропинки, говоришь? Завтра же обещаю найти, по крайней мере одну, даю слово.
— Я тоже кое-что придумаю. О, как хорошо, что мне не пришлось выйти замуж за Оуэна или Беннета, — пробормотала она и тут же уснула.
Норт поцеловал ее волосы, задул единственную свечу и крепко обнял Кэролайн. Как давно Норт не спал с женщиной! И никогда раньше не спал с женой. И теперь она появилась, эта самая жена, и он дал ей наивысшее наслаждение, и смог сдержаться, пока она не закричала в экстазе. Со стороны Норта это крайне благородно. Мужское братство одобрило бы его. Он чертовски великодушный и хороший человек. И не показал себя грубияном, хотя и пришлось приложить к этому много усилий. На боковых тропинках тоже немало неизведанных ступенек.
У Норта едва хватило сил улыбнуться этой заманчивой мысли, прежде чем провалиться в пропасть сна.
Проснувшись на следующее утро, Норт не обнаружил Кэролайн рядом. Вспомнив о чудовище, привидевшимся вчера жене, он мгновенно подскочил и во весь голос позвал Кэролайн. Не получив ответа, Норт обернулся, увидел, что смежная дверь открыта, и снова окликнул жену. Тишина. Норт нахмурился и поглядел на часы. Еще нет восьми. Проклятие! Он так мечтал проснуться, разбудить ее поцелуем и снова любить, пока она окончательно не потеряет голову.
Откинув одеяла, он встал и хотел было потянуться, но на пороге с негодующим видом появился Триджигл, прямой, как столб, с видом викария, попавшего в логово разврата.
— Какого дьявола тебе нужно, Триджигл? — нахмурился Норт. — И где моя жена?
— — Ваша жена с ними, милорд, и они здесь, все ТРОЕ, но это совершенно неприемлемо, и мы к подобному не привыкли. Это дом Найтингейлов, где живут одни мужчины, а не приют для развратных Магдалин!
Норт терпеливо выслушал исполненную горечи речь и ухмыльнулся: