Наследство Найтингейлов
Шрифт:
— Обещаю мисс.., ваша милость. Я не желал бы прикончить отца, просто хочу заставить его держать кулаки в карманах. А как можно выстрелить еще раз?
— Ты умеешь с ним обращаться?
— Нет, — вздохнул Тимми, — только однажды в руках держал.
— Что ж, тогда пойдем в сад и поупражняемся в стрельбе. Я покажу, как чистить и заряжать пистолет. Видишь ли, Тимми, он двуствольный и поэтому может быть заряжен сразу двумя пулями. Держи его в чистоте. А это механизм замка…
Час спустя, услышав выстрелы на восточном склоне, Норт оцепенел от страха, но тут же опомнился и бросился бежать. Ноги не слушались настолько,
— Молодец, Тимми, — воскликнула Кэролайн, — ты почти попал. Старайся не дергать пистолет, держи его неподвижно. Конечно, он тяжелый, но ты скоро привыкнешь, Старайся, чтобы мушка и мишень были на одной линии. Вот так. А теперь нажимай курок, очень, очень медленно. — Раздался громкий выстрел. Норт увидел, как блестящие осколки летят во все стороны.
— Что здесь происходит, черт возьми?
Хозяин Маунт Хок уже хотел было выступить вперед и потребовать ответа, но остановился. Нет, позже она сама расскажет, что делала здесь с горничной Тимми.
Норт повернулся и начал взбираться по склону, сорвав по пути низко висевшее яблоко. Он вытер его о бриджи, пока румяные бока не засияли, подкинул в воздух, поймал и съел в три глотка. Что же все-таки она и Тимми делают с пистолетом? Норт знал, что рассказ его не утомит. И он не обманулся в своих ожиданиях. Норт уставился на жену с открытым ртом, потом все-таки захлопнул его и снова открыл. И произнес медленно, со зловещим спокойствием:
— Ты предупредила, чтобы Тимми не убивал отца, когда тот пьян и избивает жену и детей, и велела, чтобы мальчик стрелял над его головой и перепугал негодяя до потери памяти.
— Верно, Тимми неглуп. И теперь неплохо стреляет. Я буду заниматься с ним, пока не уверюсь, что все в порядке и мальчик никого не прикончит, даже если перепугается. Его отца ждет неприятный сюрприз, когда он в следующий раз вздумает изводить семью, гнусный пьяница.
Муж еще раз пристально оглядел ее, покачал головой и, сознавая свой долг, покинул дом. Час спустя Кэролайн сидела с мисс Мэри Патрисией в гостиной и помогала ей шить одежки для малыша, но тут появился Кум и обратился к хозяйке дома, намеренно игнорируя мисс Мэри Патрисию.
— Мадам, мистер Полгрейн хотел бы обсудить с вами меню на неделю. Как оказалось, его милости нет дома.
— Его милость никогда не обсуждал меню с Полгрейном, как вам прекрасно известно, Кум.
— Но должен был, мадам. Не подобает, чтобы мистер Триджигл продолжал и дальше это делать.
Кэролайн сделала еще несколько стежков, не очень маленьких, не слишком ровных, отложила крохотную батистовую распашонку и удивленно подняла брови:
— О, Кум, вы все еще здесь? Передайте Полгрейну, что я жду его в дамской гостиной через четверть часа.
— У нас нет никакой дамской гостиной, мисс.
— Теперь есть. Та солнечная комната за библиотекой.
— Но…
— Четверть часа. Кум.
— Да, мисс.
Когда дверь закрылась за величественно-прямым Кумом, мисс Мэри Патрисия звонко хихикнула — совершенно неожиданный звук в устах столь благовоспитанной леди.
— Настоящий старый педант, верно? — Она снова хихикнула. — Но представьте себе, я вчера ходила в деревню и видела, как он беззастенчиво ухаживал за владелицей маленькой кондитерской на Хай-стрит. Распространялся насчет того, что лысые мужчины — самые любвеобильные.
— Кстати, о педантах, — вставила Кэролайн. — По-моему, Куму до Триджигла далеко. Тот из всех троих самый худший. Оба они будут вне себя от ярости, когда завтра приедет обойщик, чтобы обставить новую дамскую гостиную. — Она торжествующе потерла руки и добавила:
— Вот бы поглядеть на их физиономии) — Но другие комнаты тоже нужно обновить.
— Подожди, не все сразу. Мой учитель итальянского в Академии Чадли говорил, что никогда не стоит растравлять и без того кровоточащую рану: это обязательно приведет к войне. Я никогда этого не забываю. Да, да, постепенно, шаг за шагом. — Кэролайн рассмеялась от всего сердца. — И Норт тоже уверен в этом. Наши трое женоненавистников еще не оправились от прибытия трех бойких Особ Женского Пола. Не думаю, что миссис Мейхью позволит наступить себе на ногу. Она уж им покажет.
— Но почему?
— Ну.., видишь ли, я отвела в сторону миссис Мейхью и ее помощниц и кое о чем намекнула. Оказывается, как заметила миссис Мейхью, все в округе знают этих троих. Она объяснила, что мистер Кум, мистер Триджигл и мистер Полгрейн не выносят женщин. И все это дело рук их бывших хозяев. Еще она добавила, что не могла дождаться, пока приедет сюда и своими глазами увидит, как ведется хозяйство. Да.., наши педанты еще получат по заслугам!
— Подумать только, семь женщин в доме! Да эти старые дураки, должно быть, зубами скрипят от злости!
— О да! Ну, не замечательно ли?
Полгрейну было явно не по себе. Он не хотел находиться здесь, в этом великолепном салоне, который она забрала себе и теперь наверняка разорит. О да, он совершенно уверен, что это случится, но, очевидно, его молодой, неопытный и невинный хозяин слеп и не видит, что вытворяет эта женщина в доме, потерял волю, связанный по рукам и ногам низменным вожделением! Какой мужчина способен противиться вероломной женщине, а ведь, по правде говоря, иных вообще не бывает! И вот теперь, при мысли о том, что, кроме хозяйки, в их мужском доме появилось еще три беременные женщины и три горничные, кровь Полгрейна холодела в жилах. Мало того, приходится подчиняться этой девчонке. Полгрейн оглядел салон и сказал:
— Это вовсе не похоже на дамскую гостиную. И никогда не будет похоже.
— Будет, — весело заверила Кэролайн. — Все дело в легких желтых драпировках, вам так не кажется, Полгрейн? Да, да, много шелка прелестных пастельных тонов, бледных, совсем, как настоящие леди. И еще мягкие подушки для кресел и дивана.
Полгрейн издал какой-то сдавленный звук, но промолчал. Он явно не мог заставить себя хотя бы кивнуть в знак согласия, и Кэролайн успела заметить гримасу боли, на миг исказившую худое лицо. Он был так же стар, как и Триджигл, правда, ниже ростом, но по-прежнему строен и подтянут; седеющие волосы падали на высокий лоб, острый подбородок упрямо выдавался вперед. Между передними зубами зияла щель. В уголках глаз — ни единой морщинки, какие появляются у тех, кто много смеется, и хотя из-за этого Полгрейн выглядел гораздо моложе своего возраста, в самой неподвижности его черт было нечто неестественное.