Наследство от Данаи
Шрифт:
Голоса, которые до этого сосредотачивались на кухне, начали приближаться к гостиной, дополнившись звуком шагов. Елена сердито посмотрела на дверь и замолчала. Но потом, изменив тон на более спокойный, продолжила:
— Помню, как сейчас, Раиса похоронила Виктора в крайне изможденном состоянии. Не шутки ведь, знавая, что он погиб, неделю ждать, пока его найдут. Мы боялись ее оставлять одну, дежурили здесь, ночевали с ней, врачей отсюда не отпускали. Она семь дней кричать не прекращала, звала его, причитала, напевала что-то. Мы за нее очень беспокоились.
— Девчушек я сам отвез к бабушке Марии Сидоровне, — вмешался в разговор Владимир. — Они хотя и подростками были, но не могли помочь матери в той ситуации. Мать бегает по квартире и голосит, а они сидят тут на диване и только глазами хлопают. И отойти боятся, и делать не знают что. Голодные, холодные, сами себе толку дать не способны.
— Подожди, — остановила его Елена.
— Ага.
— О чем я говорила? А, вспомнила. И вот в конце учебного года она говорит мне, дескать, мужа не поднимешь, а я боюсь, что могу загнуться. И детям надо отдохнуть, сменить обстановку, развеяться. Ну, я ее поддержала. Так, говорю, правильно, девчатам надо в старших классах учиться настойчиво, а потом настраиваться на взрослую жизнь. А тебе нужно выдержать все это, так как их и кормить надо калорийно, и одеть хорошо, и на будущее что-то припасти.
— То есть ей пришлось взять больше учебных часов, чтобы без мужа не ощущать нужды. Так? — спросила Низа.
— Совсем нет.
— А как она выживала?
— Хорошо выживала, каждое лето ездила отдыхать, к началу учебного года покупала новые наряды. Дети ее ежегодно отдыхали в лучших лагерях, причем на черноморском побережье, а не где-нибудь на комарином Днепре.
— Ты ошибаешься, — перебил ее Владимир. — В первое без Виктора лето Аксинья и Ульяна отдыхали на Балтийском море в Паланге. Помнишь, они фотографии показывали, сделанные там? На некоторых из них на заднем плане четко было видно вывески, сплошь не по-нашему написанные.
— И Раиса не боялась отпускать их одних в такую даль, да еще в такое смутное время? — изумленно спросила Евгения Елисеевна, посматривая на часы. — Не может быть.
— Тетка Женя, — обратился к ней Владимир. — Вы хоть раз видели здесь летом Аксинью, Ульяну или саму Раису?
— Не видела. Я же их не пасла.
— И мы не видели, а живем рядом, — с нотками упрека, будто его собеседница была в чем-то виновата и только прикидывалась незнающей, докончил он аргументацию.
— Я не о том хочу сказать, — Елена погладила мужчины по руке, призывая успокоиться. — Подожди, — обратилась к нему и продолжила для остальных: — Так вот, после того отдыха на Балтике девушки сделались неузнаваемыми. Расцвели, это поняло. Но стали более уверенными, даже дерзкими, держались независимо, чего до этого за ними не наблюдалось. С товарищами вели себя пренебрежительно. Вдруг прекратили с ними общение, начали посещать городские театры, чаще ходить в библиотеки, интересовались музеями.
— Мир увидели и сделали правильные выводы, — казалось, себе самому сказал Павел Дмитриевич.
— И это я не отбрасываю, — согласилась Елена. — Но было еще что-то. Ощущалось чье-то мощное влияние на них.
— Вы не думайте, что мы хотим бросить на них тень. Они хорошие девушки, очень хорошие, — поддержал жену Владимир. — Но и у нас есть хороший сын, послушный, добросовестный, умный. И кстати, — единственный, для которого мы ничего не жалеем. А видите, не смог так удачно устроиться, как Аксинья и Ульяна. Мы не перестаем удивляться, девушки прямо звезды с неба хватают. Понимаете, это не зависть, просто мы тоже родители, и нам хотелось бы не быть хуже других. Говоря о Раисиных детях, мы ищем секрет их успеха. Или мы не понимаем жизни, или что-то не учли, а может, мы не способны к воспитанию и наставничеству?
— Так, — остановила Низа этот ручеек сетований. — С вами все понятно, но к чему вы ведете относительно Раисы и ее детей?
— К тому, что метаморфоза с девушками, их дорогие лагеря не имеют объяснения, во-первых, учитывая, что к Раисе они начали относиться так же прохладно и отчужденно, как и к своим друзьям, и, во-вторых, что Раиса не валилась с ног от работы в школе, — объяснила Елена. — Почему, естественно, и деньги получала небольшие. А по окончании школы девушки даже не сказали матери, куда поступили на учебу, а потом не рассказывали, с кем общаются, как живут. Раиса абсолютно не имела с ними хлопот, только переживала, что она им не нужна.
— Другими словами, — вмешалась в разговор Евгения Елисеевна, — ты, Лена, хочешь сказать, что Раиса не беспокоилась тем, что не имела представления о делах своих детей. А если бы они, например, вляпались в какую-нибудь аферу или преступление, то, по-твоему, она бы этого и не знала? Более того, это ее и не волновало? Так? Да это же глупость!
— Да, но это и меня удивляло. Раиса, бесспорно, была адекватным человеком. Но что-то успокаивало ее материнскую душу, существовало нечто такое, что гарантировало благополучие дочерей, пусть она о том и не знала наверняка.
Елена вертела в руках салфетку, не отваживаясь воспользоваться ею и замарать ее белоснежность.
— И не были они такими чужими, как ты здесь рассказываешь, — возразила Низа. — Мне Раиса говорила, что этим летом отдыхала у Аксиньи. Это, значит, все она о ней знала: и где и живет, и чем занимается, и какие возможности имеет. Да и как могло быть иначе? Так же, наверное, и жизнь Ульяны не была для нее полной тайной, хоть младшая дочь и заехала далеко от родного дома.
— Мы же не о теперешнем времени говорим, а о том, когда девушки оканчивали школу, учились, вступали во взрослую жизнь. Конечно, когда у них есть работа, жилье, хорошие женихи, то они с этим не крылись от матери. А вот спросила бы ты у Раисы, как они этого достигли, и она бы не знала, что тебе сказать.
— Хоть и была спокойна относительно их безупречной жизни? — спросил Павел Дмитриевич.
— Да, — дерзко сказала Елена. — Именно так. Странно, правда?
— Нам пора возвращаться домой, — Павел Дмитриевич кивком дал понять Елене, что разделяет ее сомнения, раз она уверена, что ничего не путает с фактами и их толкованием. — Собирайся, Женя, — обратился между тем к жене.
— Я уже готова, поехали. А вы еще поговорите, это хорошо, что вы Раису все время вспоминаете, — распрощалась с гостями Низина мама.
Тем не менее без Павла Дмитриевича и Евгении Елисеевны разговор не клеился, и объяснить это было тяжело. Может, от них исходила какая-то непризнанная официальной наукой энергетика добра, сочувствия, любви к миру и передавалась людям? Или все проще: они умели хорошо, приязненно слушать, своевременно переводить разговор в безопасное или интересное русло, от чего в общении и ощущались доброжелательность, незаметная и неощутимая поддержка, одобрение всех слов, прощение пусть дурных поступков и даже затаенных глупых мыслей, которых ты сам в себе начинал стыдиться, как только находил.