Наследство последнего императора
Шрифт:
Страшнее всего в переживаемый данный момент растущее недовольство, дерзость людская и не столько против Самодержавия, а – что в стократ хуже и убийственнее – растущая ненависть к Православной Церкви. Вот и о. Иоанн Восторгов это тоже замечает: «Убить в русском народе Православную веру – все то же, что нанести смерть его политическому существованию. Политика и религия в русском народном разуме и сердце переплетены самым теснейшим образом. В национальном гимне своем народ славит Царя Православного и в Церкви молится о Царе Самодержавном. Разделить эти два понятия, пока жив русский народ так же невозможно, как невозможно в земной жизни отделить душу человека от его тела: лишь смерть физическая для человека и политическая для народа может совершить эту метаморфозу…»
Поздно, поздно отче! Метаморфоза уже совершается, уже вовсю идет! Мы надеялись, что Столыпин уже усмирил гидру революции, которая особенно разрушительно проявилась в деревне: поджогами имений, убийством помещиков и государственных людей. Столыпин не пожалел себя. Не пожалел и чужой крови, чтобы не вызвать потом кровь еще большую. И что же? Чуть только затихло революционное брожение в России, как из Сибири стали возвращаться переселенцы, которых повлекли туда, на незанятые земли, его реформы. Я повелел министерству внутренних дел подготовить статистику. Оказалось, возвращается каждый десятый. Свободных земель они не нашли.
И не могли – оказалось, что количество пригодной для хлебопашества земли крайне ограничено. Они возвращаются каждый день. Куда же? Здесь уже нет ни дома его, ни земли, ни скота, ни работы. Если возвращенец нанимается в батраки вместе со всей семьей – это теперь для него огромное непостижимое счастье. Те, кто не смог снова закрепиться на земле, уходят в город и готовы выполнять за кусок хлеба любую самую черную работу. Остальные берутся за топоры и кистени. Не таких же результатов ждали от столыпинских нововведений?! Отсюда и отвращение от государства и от самой Церкви Православной, без которой он еще пять-шесть лет назад он просто не мог жить.
Еще из записки о. Восторгова.
«Невеселые вести приходят из сел и деревень, с фабрик и заводов. Почти ежедневно узнаем о случаях ограбления церквей и монастырей нередко с кровавыми жертвами. Не так давно в московской епархии совершено нападение грабителей – «экспроприаторов»! – на храм в праздник, во время самой Литургии!!! Причем грабители убили псаломщика. Да, ограбления храмов случались и в другие времена. Но теперь все чаще и чаще встречаются случаи открытого и озлобленного богохульства. На Пасху в одном из селений московской губернии молодые мастеровые, встретив в поле крестный ход с иконами и хоругвями, взятыми из приходского храма, кощунственно надругались над ними.
В село Пустошка 2-го стана Московского уезда была привезена из Москвы чудотворная икона Спасителя, перед которой в присутствии множества богомольцев священнослужитель приступил к совершению молебствия. Едва раздались первые возгласы священника, как растолкав толпу, почти к самой иконе протискался местный крестьянин-мясник и набросился с бранью на священника и молящихся, понося в то же время богохульственными словами чудотворную икону Спасителя.
Возмущенные богомольцы бросились было на богохульственного мясника. Но тот, выхватив из кармана тяжелую чугунную гирю, угрожал уложить каждого, кто приблизится к нему. На место происшествия были вытребованы конные стражники, которыми и был арестован озверелый богохульник. В это время толпа крестьян, глубоко возмущенная поруганием святыни, с негодующими криками набросилась на арестованного, намереваясь учинить над ним самосуд, но была остановлена словом священника, призывавшего прихожан к порядку и увещевавшего, что преступник и без того понесет тяжкое наказание. Толпа успокоилась и отправилась дослушивать прерванное молебствие. Мясник препровожден в Москву и заключен в тюремный замок.
Если бы такие выходки и сходили из сектантского фанатизма, все это было бы, конечно, печально, но, по крайней мере, понятно. Но в том и горе, в том и опасность всех этих проявлений дикости, что коренятся они в особом, мы бы сказали – в религиозном и нравственном одичании, которое все больше укореняется в нашем народе под влиянием «освободительного» движения последних лет. Бесстрашие в преступлении и особый мужицкий «нигилизм» – самый бесшабашный, безудержный и потому особенно страшный. Сие уже давно отмечают наблюдатели нашего народа.
Еще у Достоевского выведены два мужика, которые спорят поистине ужасающим спором: кто из них совершит преступление более ужасное и страшное.
Мне в свое время по обязанностям службы пришлось много поездить по России и присмотреться к приходской жизни в праздники во время богослужений. Нужно ли говорить о небрежности богослужения? Это так больно, так мучительно рассказывать! Вот несколько картинок.
Средняя Россия; маленький приход, уютная небольшая церковь; утром в Великий пост идет преждеосвященная Литургия. Сегодня исповедь, затем – причащение. Служит молодой священник.
Церковь полна, но без темноты. Крестьяне и крестьянки стоят в лучших одеждах; тихое, благоговейное настроение; частые поклоны; слышны вздохи, шепот молитвы. Среди всех присутствующих, увы, – хуже всех держит себя священник. Служба у него спешная, небрежная, слов ектений и молитв невозможно разобрать; человек, видимо, куда-то спешит, с неохотой и неудовольствием кое-как отправляет мешающую ему службу. Ни звука поучения – а какая благоприятная минута, какая благоприятная среда!
Богатый и привольный юг. Огромное селение с 20 тысяч жителей; три храма; воскресный вечер. По приказу епархиального начальства служатся праздничные вечерни. Захожу. Церковь полна до тесноты, не менее тысячи человек. Опять знакомая картина. Поет и читает один псаломщик; диакон совсем не служит; священник человек с голосом. Подает из глубины алтаря еле слышные возгласы; в церкви какая-то тоска; народ только стоит, именно стоит… Спешно, в 20 минут окончили вечерню, народ разошелся… Зачем он сюда приходил? Что он отсюда вынес? Здесь уже и на обеспеченность малую духовенству ссылаться нельзя, и нельзя занятиями домашними объяснить спешность службы: приходы дают здесь священнику очень хорошее обеспечение.
Недалеко большая казачья станица. Воскресная служба; народу множество. Ухитриться утреню и обедню кончить ровно 1 час и 20 минут! Можно судить по этому времени, как совершается служба. Я присутствовал на такой службе не раз. Зная наизусть всю службу, я не мог разобраться, что поют и что читают. Что же может вынести казак, простой человек? И какое преобразующее влияние окажет служба церковная на его душу, уставшую после недельного труда? Крещение – 5 минут; бракосочетание – 15 минут; в погребение все выпушено до такой степени, что оно становится короче панихиды. Все сведено к форме. И слышится устрашающий голос: «Горе вам, пастыри израилевы! Се Аз на пастыри!»
В одном большом епархиальном городе образовался пастырский проповеднический кружок при братском храме. Вошел в него и сам Преосвященный. Духовенство города все было образованное, наполовину с академическим образованием. На первую проповедь архиерея явилось много духовенства. Преосвященный начал изъяснять Символ Веры и рассчитал беседы на целый год. Нужно было видеть, с одной стороны, усмешки и иронию со стороны духовенства, с другой – внимание пасомых, которые все в большем количестве сходились по воскресеньям и праздничным вечерам слушать простое изложение Веры Православной. Один из ревностных наших и ученых архипастырей, отмечая это отсутствие катехизической проповеди, со справедливой горечью как-то говорил: «Я думаю, скоро наш народ разучится совершать крестное знамение».