Наследство Ушедших
Шрифт:
Столица всея Булгарии глобально от Сувара не отличалась. Да, город больше, примерно раза в два навскидку. Гости иноземные встречаются чаще, на центральных улицах и базарах слышен разный говор. Мы уже немного освоились и с грехом пополам могли объясняться с булгарами, во всяком случае, в постоялый двор заселились с легкостью. Тем не менее, в целом Биляр очень походил на Сувар, и порядками, и планировкой — он тоже находился на определенном расстоянии от реки, связываясь с ней с помощью города-спутника.
Мы
— Гридни! Эй, уважаемые! Люди воинские! — мы недоуменно принялись оглядываться, поняв, что обращаются к нам. — Здесь я, здесь!
Крик раздавался из рабского загончика. Мы как раз проходили мимо рядов с живым товаром — сначала овцами, потом коровами и быками, затем людьми. Лошади торговались отдельно, они стоят дороже, их берегут.
— Здесь я! — продолжал звать нас заросший мужичок, вцепившийся руками в деревянные брусья клетки.
— Чего тебе? — подошел поближе отец.
Охранник лениво сделал пару шагов в нашу сторону и остановился, не вмешиваясь.
— Меня Худяшем звать, под Камышиным жил, что в Берестье, — зачастил мужик. — Купи меня, боярин! Сил нет больше на чужбине мыкаться!
— Так мы из Березовской земли, — хмыкнул отец.
— Всяко лучше, чем тута, — затряс головой Худяш. — Поговорить, и то не с кем! Купи, не пожалеешь! Я отработаю!
Ратибор задумчиво огладил короткую бородку.
Каких-либо сентиментальных чувств к рабу он не испытывал. Тот был мало того, что не родственник и не знакомый — он был из другой земли, то есть дважды чужак. Здесь словенские племена никогда не находились под властью одного князя и потому не воспринимали друг друга как кого-то близкого. Владение человека человеком является нормой, поэтому препятствий морального плана ни для покупки, ни для отказа отец не видел. В данной ситуации честь вообще не присутствует.
То, что у нашего рода в частности и у порубежников в целом мало холопов, с моралью никак не связано. Чисто практические соображения. Люди, во-первых, дороги, во-вторых, мрут часто, в-третьих, проживший на границе пять лет человек получает свободу и может свалить, чем подавляющее большинство и пользуется. Кому ж охота рядом с тьмой жить?
— Как сюда попал?
— Людоловы-роднинцы украли да в Чагай продали, боярин! Два года по степи мыкался! Потом моего хозяина соседи побили, меня в полон захватили да сюда продали.
— По-булгарски говоришь?
— Не, боярин. Но я чагай крепко выучил, а здесь, считай,
Отец скептически хмыкнул. Выкуп своих, конечно, дело распространенное, но когда ещё деньги придут? И придут ли? Жизнь у смердов тяжелая; случается, участь холопа они рассматривают как шаг в лучшую жизнь. Могут решить, что Худяш неплохо устроился и помогать ему не надо.
Поколебавшись, отец повернулся к маячившему поблизости продавцу и поманил того рукой. Одетый в длинный, слегка засаленный халат бородач без особой спешки подошел, поклонился, следом за ним куда более вальяжно шествовал охранник. Отец без лишних расшаркиваний тоже кивнул и сразу перешел к делу:
— Сколько? — спросил он по-булгарски.
— Двадцать динаров!
Цену он зарядил неслабо, у слышавшего его охранника аж глаза округлились. Должно быть, по нашей реакции продавец понял, что переборщил, и попытался выправить положение.
— Серебряных!
— Да ты с ума сошел! — рявкнул отец и снова перешел на булгарский. — Два серебряных!
— Нет! Девятнадцать!
Торговались они минут пятнадцать. Положительным итогом потраченного времени стала проверка лингвистических навыков нашей покупки — мужик переводил на чагай, который купцы действительно прекрасно понимали. В конечном итоге, сошлись на шести серебряных динарах и двух дирхемах, что по березовским ценам получалось дешево. Так ведь здесь рабов намного больше, поэтому и цена у них намного меньше, в три-четыре раза.
Потом ещё минут двадцать выправляли документы. Позвали судью, в его присутствии раздели Худяша, убедились, что видимых изъянов у того на теле нет, только после проверки передали деньги и получили взамен купчую. Всё, сделка свершилась. Самым довольным в результате выглядел Худяш, у которого даже спина немного распрямилась и на лице появилась улыбка.
— Хозяин, скажи, чьих я теперь буду-то?
— Ратибор из Острожских, это сын мой Тихомир. Род наш на рубеже сидит в Заозерье.
— А я и не знаю, где это, — почесал затылок мужичок. — Ну да ладно. Вас-то с чем судьба в Булгар привела? Верно ли, что сквозь темный лес дорогу пробили?
— Верно. Тихомир там в охране был, а как расчет получил, мы сюда поехали. Посмотреть, чем торговать из нашего товара можно и что обратно домой везти.
— Больше всего у булгар ценится жемчуг и солнечная слеза, — уверенно сообщил Худяш. — За кинжал в ножнах, слезой украшенных, мой бывший хозяин десяток кобылиц отдал.
— Само собой, — хмыкнул отец. — Янтарь и у нас дорого стоит. Только взять его неоткуда — сколько гости торговые не привозят, столько вятшие бояре и скупают. А вот насчет жемчуга надо подумать. Своего здесь нет?