Насмешка
Шрифт:
— Ты не прав, это рык гордого зверя, — возразил Дальвейг, и мужчины негромко рассмеялись.
Они устроились рядом с пьяным стражем из замка Ренваль. Ригнард махнул рукой, и румяная трактирщица поднесла им поднос со снедью. Она кокетливо стрельнула сияющими глазками сначала в сторону одного молодого мужчины, затем второго и приветливо улыбнулась.
— Ваша трапеза, благородные лассы, — произнесла она, явно так и не выбрав того, кому приятней улыбаться. Оба показались женщине настоящими красавцами, особенно этот зеленоглазый… кареглазый… все-таки зеленоглазый… нет, точно кареглазый! Ну, как же тяжко выбрать. Вздох женщины, уставшей метаться взглядом между двух мужчин, вызвал их усмешки. — Еще что-нибудь?
— Только сладкий поцелуй, чтобы славная пища быстрей провалилась в желудок, — сверкнул белозубой улыбкой Ригнард.
— Ой, скажите тоже, благородный ласс, — зарумянилась еще больше трактирщица, наконец, решив, что кареглазый все-таки лучше… или зеленоглазый. Ригн шлепнул женщину по округлому заду, и она утвердилась в своих предпочтениях — кареглазый.
Когда трактирщица оставила их наедине, лассы вновь посмотрели на спящего ратника, и Магинбьорн, указал на него кружкой с элем.
— Почему мы сели к сему грозному зверю?
— Это страж из замка, он служит на половине лаиссы Ренваль, — ответил Гаэрд, становясь серьезным. — Он сказал, что наместник опять покинул замок.
— Отличное известие, — отсалютовал кружкой Ригн. — Значит, проще будет добыть сестрицу.
Гаэрд приложил палец к губам, укоризненно взглянув на товарища. Тот огляделся и обвел рукой пространство вокруг себя, показывая, что посетителям трактира не до них никакого дела, и что общий гвалт голосов заглушает двух мужчин. Дальвейг покачал головой.
— Всегда найдутся уши, которые услышат то, что им слышать не полагалось, — произнес он и покосился на дверь, за которой скрылись трое охотников за реликвией. — Дадим этому горькому пьянице еще поспать, чтобы его разум очистился хоть немного. Утолим пока голод и послушаем, что народ говорит.
Но ничего нового им услышать не довелось, верней сказать, ничего, что могло заинтересовать двух мужчин. Хвала Святым, лаисса Ренваль не была здесь излюбленным предметом для обсуждений, или же хвитцы успели перемыть ей кости, но ловить и вразумлять Ригнарда не пришлось ни разу. Впрочем, Гаэрд опасался зря, молодой ласс Магинбьорн был вспыльчив, но не глуп и умел сдерживать свой гнев, если того требовали обстоятельства.
Закончив трапезу, мужчины переглянулись. Бросив на стол монету, они подхватили под руки стража и потащили к выходу, рассудив, что холод приведет его в чувство быстрей, чем жар трактира. Ратник открыл глаза, изумленно огляделся и завопил:
— Нападение! К оружию!
На них обернулись, и молодые лассы весело расхохотались.
— Хмельной дракон на тебя нападает слишком часто, чтобы ты его опасался, — воскликнул Ригнард.
— Лучшее оружие против него подушка и рассол, — хохотнул Гаэрд.
Услышавшие их посетители трактира рассмеялись, остальные потеряли интерес и отвернулись.
— Кто ты? Назовись, — потребовал ратник, оборачиваясь к Магинбьорну. — Твой лик мне знаком. И твой, — он перевел взгляд на Дальвейга и ткнул в него пальцем. — Тебя я точно знаю… Благородный ласс! — вдруг радостно завопил пьяница, и дверь за троицей захлопнулась.
— Тихо, — уже строго велел ему Гаэрд. — Да, это я, и мне есть, о чем спросить тебя славный воин.
Узнав того, кто вел его, страж расслабился и обвис на руках лассов.
— Нечистый задери всех пьяниц, — проворчал Ригн, встряхивая мужчину.
Ратник открыл глаза, обвел обоих мужчин мутным взглядом и вновь завопил:
— Ах, вы, шельмы! Хотели обобрать самого Эвара Гира? А отведать доброго тумака не хотите ли?!
Лассы переглянулись и одновременно опустили Эвара Гира, полетевшего носом в снег. Страж наместника разразился грубой бранью, помянув Нечистого и всю его рать вкупе с родней тех невеж, что уронили славного воина.
— А не отвесить ли желанного тумака самому Эвару Гиру? — задумчиво спросил Ригнард, глядя сверху на ратника.
Тот поднялся на карачки, немного покачался и вдруг заревел:
Водяной в реке сидел,
Он на девок трех глядел.
Первая его прельстила,
Зад свой в речку опустила.
Водяной к ней подплывает,
Чресла ближе подвигает.
Девка охнула и вот -
У нее растет живот…
— Похабник, — хохотнул Ригнард. — Эвар Гир, ты откуда такие песни срамные знаешь?
— Эвар, — позвал стража Гаэрд, тот сел на снег, зачерпнул его полную пригоршню и растер лицо, фыркая и тяжело ухая. — Эль пить будешь?
— Да! — ратник вскинул лицо и преданно взглянул на благородного ласса.
— Ответишь на мои вопросы, получишь звонкую монету и сможешь упиться до встречи с Нечистым, — пообещал Дальвейг, показав сжатую между пальцев серебряную монету.
— Благородный ласс знает, чем взять честного воина, — умилился Гир. — Спрашивайте, господин.
Гаэрд присел на корточки, заглядывая в лицо стража. Мутноватый взгляд следовал за монетой, все еще находившейся в руке ласса Дальвейга.
— Где сейчас ласс Ренваль?
— Уехамши он, — ответил Эвар. — Уж семь дён, как уехамши.
— Далеко уехамши? — усмехнулся Гаэрд, повторяя за ратником исковерканное слово.
— Так к королю, он же так и не доехал, — ответил Гир, продолжая следить за монетой.
— Что с лаиссой Ренваль? — оба ласса застыли в ожидании ответа.
Воин почесал в затылке и протянул руку за монетой, Дальвейг тут же спрятал ее в кулак.
— Что он сделал с лаиссой Ренваль? — повторил вопрос Гаэрд.
— Так это, с собой забрал. Сказал, так ему спокойней. Оба уехамши, — ратник доверчиво взглянул в глаза ласса.