Насмешка

Цыпленкова Юлия

Но Лиот мечтал! Сколько раз его песни обещали госпоже сладостные ласки и вечную любовь. Сколько раз клялся умереть за нее, и в такие мгновения глаза певца сияли, как звезды, отыскивая хоть отблеск своей страсти в глазах благородной лаиссы. Не находили… И бард пел ей о своей тоске и разрывающимся от боли сердце. Но госпожа лишь слабо улыбалась в ответ, благодарила и отправляла восвояси.

Несчастный поэт и певец извел себя собственными тщетными надеждами. Он грезил, что однажды благородная лаисса услышит его, и ее сердце дрогнет, позволяя барду хотя бы коснуться губами ее руки. И об этом Лиот тоже пел, восхваляя нежность кожи своей хозяйки, плавность ее шагов, красоту ее черт. Страдал и укорял за стужу, захватившую сердце прекрасной лаиссы. Лиаль дарила знакомую барду легкую улыбку и опять не слышала его. Порой обрывала его признания на недопетой ноте и просила спеть балладу о странствующем лассе. Это злило мужчину, но он покорялся, не смея возражать.

Вот и сейчас, когда трапеза была окончена, и лаисса перешла к окну, зябко обнимая себя за плечи, Лиот вновь решился спеть о том, что лежит у него на душе.

Снега покрыли землю пеленой, С небес сметая солнце вьюгой. Зима владеет миром и тобой, Твоей став верною подругой. Я замер на коленях в тишине Под стылым взглядом глаз прекрасных. Моя душа пылает, как в огне, Сгорает в пытках сладострастных. Услышь меня, с тоской молю. Холодный лед я растоплю словами, Согрею душу снежную твою, Уста лобзая жаркими устами…

Тонкие длинные пальцы барда еще перебирали струны, когда Лиаль повернулась к нему и улыбнулась:

— Как это красиво, Гаэрд, — произнесла лаисса, даже не заметив оговорки.

Мелодия оборвалась, словно невидимая безжалостная рука рванула струны. Лютня жалобно звякнула и упала к ногам побелевшего барда. Глаза его гневно сверкнули, и мужчина рывком поднялся на ноги, забывая, кто перед ним, и кто он сам.

— Каким именем вы назвали меня, госпожа? — хрипло спросил он. — Гаэрд? Гаэрд?! Именем того ласса, из-за которого господин чуть не убил вас?

— Лиот…

— Гаэрд! — воскликнул мужчина, преодолевая расстояние между собой и Лиаль в несколько широких шагов. — Вы назвали меня — Гаэрд!

— Ты забываешься, — ледяным тоном ответила лаисса Ренваль, отходя от барда.

Он повернулся за ней, не сводя с хозяйки пристального взгляда. Благородная лаисса обернулась, встретилась с мужчиной глазами и поджала губы.

— Лиот, оставь меня, — велела она, едва сдерживая гнев.

— Моя госпожа прогоняет меня, потому что я смел плохо отозваться о ее игрушке? — язвительно спросил бард.

— Да как ты смеешь?! — в сердцах воскликнула Лиаль. — Уходи немедленно и не смей возвращаться! Я твоя госпожа, а не дворовая девка. Что за разговоры ты завел?!

— Хозяйка напомнила смерду его место, — язвительно усмехнулся мужчина, но не сдвинулся с места. — Несчастный влюбленный бард для госпожи, лишь грязь под ее маленькими ножками. Но и у этой грязи есть душа, и она болит от любви к своей госпоже. Однако госпожа думает лишь о проклятом лассе! — голос его зазвенел от ярости. — Вы ведь все время думаете о нем. Я знаю, я вижу, как украдкой вы сжимаете в руках его медальон. Моя госпожа занята мыслями о том, кто мелькнул, подобно падающей звезде, и исчез с ее небосвода. Но она не желает увидеть того, кто каждый час с мольбой взирает на нее!

— Замолчи! Замолчи, ради всех Святых, Лиот! — воскликнула Лиаль, испуганно глядя на дверь. — Тебя могут услышать. Неужто мне мало печалей и без твоей ревности? Замолчи и уходи немедленно!

Бард все так же стоял на месте, упрямо глядя на лаиссу. Ревность и злость душили его, лишив осторожности, заставив забыть о том, кто мог оказаться рядом.

— Молчать? Теперь вы требуете молчать, — зло рассмеялся Лиот. — Так нет же, жестокосердная госпожа! Я не буду молчать. Моя боль рвет мне душу, потому что вы влюблены в того проезжего ласса. Ваше сердце отдано Гаэрду Дальвейгу, и его медальон тому доказательство, как и то, что вы грезите им, иначе не оговорились бы, назвав меня его именем!

— Кому отдано сердце моей супруги?

Бард обернулся к двери, встретился с пристальным потемневшим взглядом господина, и лихорадочный румянец, сменивший бледность, вновь схлынул, оставляя лицо Лиота белым, как снег за окном. Осознание того, что сотворил, вползло в истерзанную безответной любовью, отравленную затаенной ревностью душу, сдавливая горло ледяными кольцами.

Плечи Лиаль поникли, и обреченность погасила гнев в ее взоре. Она подняла глаза на барда. Лаисса Ренваль не обвиняла, не показывала обиду, в темной глубине ее глаз застыла лишь горькая насмешка. Она так и не обернулась к супругу, зная, что найдет на его лице. Девушка знала, как маска гнева искажает лицо ласса Ренваля, и ей не нужно было смотреть на него, чтобы понять его чувства.

— Стало быть, — Ренваль сделал первый неспешный шаг в сторону своей жены и певца, — ты говоришь, что моя супруга пустила в свое сердце другого мужчину? И у нее есть его вещь?

Бард открыл рот, но снова закрыл и отчаянно мотнул головой.

— Я ничего такого не говорил, господин, — произнес он и тяжело выдохнул, когда наместник приблизился к нему вплотную.

— У меня отменный слух, — криво усмехнулся Ландар, однако глаза его оставались холодны.

— И все же вы ослышались, — повторил Лиот и полетел на пол от удара в лицо.

— Повтори все то, что ты сказал, — потребовал Ренваль, наступая каблуком сапога на пальцы музыканта, не успевшего, ни встать, ни отдернуть руку. — Повтори, пес, — тихо и страшно потребовал наместник, усиливая нажим.

Лиот скривился, но закусил губу и молчал. Ландар Ренваль следил за гримасой боли своего барда.

— Повтори, или же останешься без пальцев, — в голосе наместника появились первые искры едва сдерживаемой ярости. — Что ты можешь, кроме того, что бренчать на своей лютне? Что ты будешь делать, когда останешься калекой? Повтори!

— Вам… послышалос-сь, — прошипел бард.

В его глазах появились слезы от боли, губа уже была прокушена до крови, и Лиаль вдруг показалось, что она слышит хруст ломаемых костей. И когда Лиот закричал, она закричала тоже, зажимая уши.

— Хватит! Прекратите!

Ренваль тут же обернулся к супруге, оставляя музыканта баюкать его руку. Ландар сделал к ней шаг, отдавшийся в висках девушки гулким ударом. Она попятилась под его взглядом и вздрогнула, увидев, как хищный оскал исказил лицо ласса. Лиаль запнулась о скамеечку и полетела на пол. Наместник, словно стрела, пущенная из лука, бросился за ней, схватил за плечи и рывком поставил на ноги.