Настанет день
Шрифт:
По всей Хановер стоял стук молотков: заколачивали разбитые витрины досками. Другие выметали осколки стекла и собирали уцелевшие товары. Дэнни узнал сапожника Джузеппе Балари; тот не шевелясь смотрел на свою разоренную мастерскую. Выставил доски, выложил инструменты, но ничего не делал — стоял и смотрел. И так десять минут.
Когда он наконец повернулся, Дэнни не успел вовремя отвести глаза, и поймал на себе его взгляд, в котором, казалось, застыл беззвучный вопрос «Почему?». Дэнни беспомощно
В середине дня приехали тягачи с прицепами разбирать мусор. Они грохотали по брусчатке, и водителям то и дело приходилось вылезать из кабины, забрасывать в кузов то, что вывалилось. А вскоре у обочины, рядом с линией пикетчиков, остановился «паккард», и Ральф Рафельсон высунул голову из заднего окна:
— Можно вас на минутку, полисмен?
Дэнни прислонил свой плакат к фонарному столбу и залез к Рафельсону на заднее сиденье. Тот неловко улыбнулся:
— Голосование по вопросу о стачке солидарности отложено.
Дэнни похолодел.
— Надолго?
— Трудно сказать. Нам нелегко добраться до некоторых делегатов.
— А без них нельзя?
Тот покачал головой:
— Должны присутствовать все.
Дэнни повернулся к нему:
— Когда же?
— Возможно, сегодня, только позже. Возможно, завтра.
— Но не позже?
— Я ничего не могу гарантировать.
Дэнни откинулся на спинку.
— О господи, — прошептал он. — О господи.
У себя в комнате Лютер вместе с Исайей укладывал вещи. Исайя, бывалый путешественник, показывал Лютеру, как нужно скатывать, а не складывать одежду. Все это они упрятывали в чемодан.
— Надо сворачивать туго, — объяснил старик. — Останется больше места и меньше изомнется.
Лютер посмотрел, как делает Исайя, взялся за штанины брюк и начал их скатывать, начиная снизу.
— Немного потуже.
Лютер попробовал снова.
— Вот, уже получается.
— А миссис Жидро поправится? — спросил Лютер.
— Все пройдет, я уверен. — Исайя положил на кровать рубашку, сложил, разгладил складки, скатал, уложил в чемодан. — Все пройдет.
Спустившись на первый этаж, они поставили чемодан у лестницы. Иветта была в гостиной. Она подняла взгляд от утреннего выпуска «Игзэминера», глаза ее ярко горели.
— Из казарм выведут Гвардию штата.
Лютер кивнул.
Исайя уселся в свое любимое кресло у камина.
— Думаю, беспорядки уже почти закончились.
— Очень надеюсь. — Она отложила газету на столик и расправила платье на коленях. — Лютер, не нальешь мне чаю?
Бросив в чашку кубик сахара и плеснув молока и только потом налив чаю, Лютер поставил ее на блюдце и принес миссис Жидро. Та поблагодарила его улыбкой.
— Где ты был? — спросила она.
— Мы были наверху.
— Не сейчас, а тогда. — Она сделала глоток. — Во время великого события. Во время разрезания ленточки. Когда мы наконец-то официально открылись.
Лютер вернулся к буфету, налил еще чашку чая.
— Мистер Жидро?
— Спасибо, не надо, сынок.
Лютер сел напротив миссис Жидро.
— Опоздал я на открытие. Замотался. Уж простите.
Она произнесла:
— Этот огромный полисмен вел себя просто как безумный. Он словно заранее совершенно точно знал, где искать. И все равно ничего не нашел.
— Странно это все, — заметил Лютер.
Миссис Жидро глотнула чая.
— Да уж, повезло нам.
— Можно и так сказать.
— А теперь ты уезжаешь в Талсу.
— Там у меня жена и сын, мэм. Знаете, если б не они, я б никуда не уехал.
Она улыбнулась и опустила взгляд:
— Может, ты нам когда-нибудь и напишешь.
Это Лютера прямо-таки подкосило и чуть не кинуло ей в ноги.
— Понятное дело, мэм, напишу. Вы ж знаете.
Она буквально втянула его душу в свои прекрасные глаза.
— Верю, сынок. Верю.
Уловив секунду, когда миссис Жидро опустила взгляд на колени, Лютер кивнул великому старцу.
— Если я вам еще не надоел…
Миссис Жидро подняла глаза.
— Мне надо кое-что утрясти с белыми друзьями, которых я тут завел.
— Что еще утрясти?
— Надо как следует попрощаться, — объяснил Лютер. — Ежели я останусь еще на одну-две ночки, все пройдет куда глаже.
Она наклонилась вперед в своем кресле.
— Вздумал опекать старуху, Лютер?
— Да упаси бог, мэм.
Она погрозила ему пальцем.
— Ох ты, лис!
— Это точно, — сказал Лютер. — И ваш жареный цыпленок мне очень даже по вкусу.
— Так вот в чем штука?
— Сдается мне, да.
Миссис Жидро встала, разгладила подол. Повернулась в сторону кухни.
— Тут нужно почистить картошку и промыть бобы, молодой человек. И не копайтесь.
Лютер вышел из комнаты вслед за ней.
— Ни в коем случае, мэм.
На закате бунтующие толпы вернулись на улицы. В Южном Бостоне, Чарлстауне и некоторых других частях города опять начались стычки и погромы. Однако в других местах, особенно в Роксбери и Саут-Энде, волнения приобрели политическую окраску. Узнав об этом, мэр Питерс велел Расселу отвезти его на Колумбус-авеню. Генерал Коул не хотел отпускать мэра без военного сопровождения, но Питерс убедил его, что обойдется. Прошлым же вечером обошлось, да и перемещаться на одной машине всяко сподручнее, чем кортежем из трех.