Настанет день
Шрифт:
— Я могу их достать, сэр, — прошелестел Джесси.
— Что достать?
— Вашу тысячу сорок долларов, сэр.
Декан посмотрел на Дымаря с Франтом, все трое захихикали и тут же перестали.
— Ты что, не понимаешь, обколотый сукин сын? Ты жив только потому, что я, по благодушию своему, любезно назвал то, что ты взял, ссудой. Я ссудил тебе тысячу сорок. Ты их не крал. Если бы мне пришлось решить, что ты их украл, этот нож давно бы торчал у тебя из глотки, а во рту бы у тебя сидел твой собственный хрен. Так что скажи-ка это.
— Сказать что, сэр?
— Что это была ссуда.
— Это была ссуда, сэр.
— И в самом деле, — изрек Декан. — Теперь позволь мне ознакомить тебя с условиями этого кредита. Дымарь, какую мы каждую неделю берем комиссию?
У Лютера закружилась голова, и он с трудом сглотнул, чтобы сдержать рвоту.
— Пять процентов, — ответил Дымарь.
— Пять процентов, — сообщил Декан, обращаясь к Джесси. — Собираемых еженедельно.
Джесси сидел, закрыв глаза от боли, но при этих словах его веки взметнулись вверх.
— Какова недельная комиссия с тысячи сорока? — осведомился Декан.
— Сдается мне, пятьдесят два доллара, сэр.
— Пятьдесят два доллара, — медленно произнес Декан. — На первый-то взгляд не очень много.
— Нет, не очень, сэр.
Декан потер подбородок:
— Но, черт побери, погодите-ка, сколько это будет в месяц?
— Двести восемь, сэр, — вступил Франт.
Декан улыбнулся своей настоящей улыбочкой, еле заметной. Он явно смаковал момент.
— А за год?
— Две тысячи четыреста девяносто шесть, — ответил Дымарь.
— А если удвоить?
— Э-э, — Франт, похоже, отчаялся победить в этой игре, — это… Это будет, мм, это будет…
— Четыре тысячи девятьсот девяносто два, — выпалил Лютер, даже не понимая, что и зачем он говорит, пока эти слова не вылетели у него изо рта.
Франт двинул его по затылку:
— Я уже сам сосчитал, ниггер.
Декан посмотрел на Лютера в упор, и Лютер увидел в этом взгляде свою могилу, услышал, как лопаты скребут землю.
— А ты совсем не тупой, Деревня. Я это сразу понял, как только тебя встретил. И сразу понял, что ты отупеешь, если будешь водиться с такими вот кретинами, как этот, который весь мой стол изгваздал кровью. Я ошибся, позволив тебе брататься с вышеуказанным негром, и об этой ошибке я буду вечно сожалеть. — Он вздохнул и всем своим огромным туловищем потянулся в кресле. — Но это все дело прошлое. Итак, эти четыре тысячи девятьсот девяносто два доллара плюс еще первоначальный заем, всего будет?.. — Он поднял ладонь, запрещая отвечать всем остальным, и указал на Лютера.
— Шесть тысяч тридцать два.
Декан хлопнул ладонью по столу:
— Так оно и есть. Проклятье! А чтобы вы не подумали, что я человек безжалостный, вам надобно понять, что я еще слишком добр: только представьте, сколько бы вы мне оказались должны, если бы я послушал Франта с Дымарем и отдельно рассчитывал комиссию по основной сумме долга с каждойнедели. Ясно?
Никто не проронил ни слова.
— Я спрашиваю — ясно? — повторил Декан.
— Да, сэр, — сказал Лютер.
— Да, сэр, — сказал Джесси.
Декан кивнул:
— И как же вы мне собираетесь вернуть шесть тысяч тридцать два доллара моих кровных?
Джесси начал:
— Уж мы как-нибудь…
— Вы как-нибудь — что? — рассмеялся Декан. — Обчистите банк?
Джесси молчал.
— Или, может, двинете в белый город грабить каждого встречного?
Джесси безмолвствовал. Лютер тоже.
— Не сможете, — негромко проговорил Декан, разводя ладони. — Не сможете, вот и все. Мечтайте о чем хотите, но некоторые вещи лежат за пределами возможного. Нет, парни, вам никак не удастся возместить мои… проклятье, а ведь уже новая неделя, я и позабыл… мои шесть тысяч восемьдесят четыре доллара.
Джесси стал косить куда-то вбок, потом с усилием посмотрел прямо перед собой:
— Сэр, по-моему, мне нужен врач.
— Тебе, черт дери, понадобится гробовщик, если мы сейчас не обговорим, как вам расхлебывать эту кашу, так что заткнись, на хрен.
Лютер проговорил:
— Сэр, просто скажите нам, чего вы от нас хотите, и мы это сделаем, как пить дать.
На сей раз его стукнул по затылку Дымарь, но Декан поднял ладонь:
— Идет, Деревня. Идет. Ты рвешься к самой сути, мальчик, я такое уважаю. Потому и отнесусь к тебе с уважением.
Он поправил лацканы своего белого пиджака и наклонился над столом.
— Есть кое-какие ребята, они мне порядочно должны. Одни за городом, другие тут, в городе, в самом что ни на есть центре. Дымарь, список.
Дымарь обогнул стол и вручил Декану лист бумаги; Декан посмотрел в него и затем положил на стол, чтобы Лютеру и Джесси тоже было видно.
— В этом списке пять имен. Каждый должен мне пять сотен за неделю, а то и побольше. Вы, парни, сегодня же пойдете и получите с них. И я знаю — вы там ноете и пищите про себя: мол, Декан, сэр, для тяжелых случаев у вас есть Франт с Дымарем. Ты ведь так думаешь, Деревня?
Лютер кивнул.
— Что ж, в обычное время Дымарь с Франтом или еще какие-нибудь сукины сыны из тех, что ни хрена не боятся, и занялись бы таким делом. Но сейчас у нас не обычные времена. У каждого, кто в этом списке, дома кто-нибудь да валяется с гриппом. А я не собираюсь терять полезных ниггеров вроде Франта или Дымаря из-за этой хвори.
— А вот двух бесполезных ниггеров вроде нас… — произнес Лютер.
Декан откинул голову:
— Глядите-ка, у парня голос прорезался. Я в тебе не ошибся, Деревня, у тебя талант. — Он фыркнул и выпил еще виски. — Ты прав. К тому я и веду. Вы идете и собираете долги с этих пятерых. Соберете не все — разницу возмещаете сами. Принесете мне должок от одного, потом от другого. И так далее, пока не пройдет эта сраная эпидемия. Тогда я оставлю на вас только основной долг, а проценты, так и быть, скощу. Ну, — он растянул рот в улыбке, — что вы на это скажете?