Настанет день
Шрифт:
— Кто?
— Те мужчины у вас в комнате, — ответила она и вошла к себе.
Он расстегнул кобуру, поднимаясь по лестнице, и думал о Тессе, о том, что ее, может быть, еще не поздно найти по горячим следам. Он подумал, что она должна бы ему объяснить. Наверняка есть какое-то объяснение.
На своей площадке он услышал, как из его квартиры доносится голос отца, и защелкнул кобуру, но не пошел на голос, а двинулся к квартире Федерико. Дверь была приоткрыта. Он распахнул ее. Да, ковер исчез, но в остальном гостиная не изменилась. Все-таки он обошел ее; заметил, что все фотографии исчезли. В спальне — пустые шкафы, с кровати сняли белье. Верхний ящичек, где Тесса держала пудру и духи, тоже опустел. Вешалка в углу напоминала дерево с голыми ветками. Он прошел обратно в гостиную и почувствовал, как холодная капля пота стекает по шее: они оставили «сильвертон».
Крышка была открыта, он подошел и вдруг почувствовал запах. Кто-то облил вертушку кислотой, и бархатную подстилку всю разъело. Он отворил дверцы шкафчика и увидел, что все пластинки, нежно любимые Федерико, разбиты вдребезги. Первое чувство было: их убили. Старик никогда, никогда бы не позволил так бесстыже надругаться над своим сокровищем.
Потом он увидел записку. Ее приклеили к правой дверце шкафчика. Почерк принадлежал Федерико: точно таким же он писал, приглашая Дэнни на самый первый совместный ужин. Дэнни вдруг ощутил тошноту.
Полисмен,
древесина осталась деревом?
Федерико
— Эйден, — позвал отец от дверей. — Рад тебя видеть, мой мальчик.
Дэнни поднял на него взгляд:
— Какого черта?
Отец вошел в квартиру:
— Жильцы говорят, он казался таким милым старичком. Полагаю, ты тоже был о нем такого мнения?
Дэнни пожал плечами. Он буквально потерял дар речи.
— Видишь ли, на самом деле он не такой милый и не такой старый. О чем он тут тебе пишет в записке?
— Шутка, — ответил Дэнни. — Личная, не для непосвященных.
Отец нахмурился:
— В этом деле нет ничего личного, мой мальчик.
— Может, скажешь мне, что происходит?
Отец улыбнулся:
— Разъяснение в твоей комнате.
Дэнни прошел вслед за ним по коридору; в его квартире ожидали двое мужчин в галстуках-бабочках и в плотных рыжих костюмах в темную полоску. Волосы у них были прилизаны и разделены посередине пробором. Отлично начищенные коричневые ботинки на низком каблуке. Министерство юстиции, сразу видно: с таким же успехом они могли прилепить себе на лоб свои служебные карточки.
Тот, что повыше, взглянул на него. Другой сидел на краю журнального столика.
— Сотрудник полиции Коглин? — осведомился высокий.
— Кто вы?
— Я спросил первым, — заметил высокий.
— Не важно, — ответил Дэнни. — Я здесь живу.
Отец Дэнни сложил руки на груди и прислонился к оконному переплету, с явным удовольствием наблюдая за этой сценой.
Высокий оглянулся через плечо на своего спутника и снова посмотрел на Дэнни:
— Меня зовут Финч. Рейм Финч. Не Реймонд, а Рейм. Можете называть меня «агент Финч».
Выглядел он как спортсмен: крепкий, с непринужденными движениями.
Дэнни закурил и прислонился к дверному косяку:
— Значок у вас есть?
— Я уже показал вашему отцу.
Дэнни пожал плечами:
— Мне вы не показали.
Финч полез в задний карман, а Дэнни заметил, что коротышка на журнальном столике смотрит на него со сдержанным презрением, как смотрят епископы или девочки из варьете. Этот тип был несколькими годами моложе Дэнни и лет на десять моложе Финча, но кожа под его выпученными глазами обвисла, как у человека раза в два старше. Он положил ногу на ногу и ковырял что-то на колене.
Финч извлек значок и удостоверение с печатью американского правительства: Бюро расследований, США.
Дэнни мельком глянул на все это:
— Так, значит, вы из БР?
— Постарайтесь произносить это без иронии.
Дэнни ткнул пальцем в сторону другого:
— А это, собственно, кто?
Финч открыл было рот, но его спутник, вытерев руку платком, протянул ее Дэнни.
— Джон Гувер, мистер Коглин, — представился он, и Дэнни обменялся с ним рукопожатием. — Бюро по борьбе с радикалами, Министерство юстиции. Вам ведь не по душе радикалы, мистер Коглин?
— В этом доме нет ни единого немца. В Минюсте ведь занимаются ими? — Он покосился на Финча. — А в Бюро — мошенничествами при банкротствах. Верно?
Обрюзглый коротышка на столике посмотрел на Дэнни так, словно хотел укусить его за нос:
— С началом войны сфера нашей компетенции, скажем так, несколько расширилась, полисмен Коглин.
Дэнни кивнул:
— Ну что ж, желаю удачи. — Он перешагнул через порог и вошел в комнату. — А теперь не соблаговолите ли убраться на хрен из моей квартиры?
— Кроме того, мы имеем дело с уклонистами от призыва, — сообщил агент Финч, — с агитаторами, подстрекателями, со всеми, кто разжигает войну против Соединенных Штатов.
— Думаю, неплохой заработок.
— Отличный. В особенности если речь об анархистах, — произнес Финч. — Эти мерзавцы — в первых строчках наших списков. Бомбисты, полисмен Коглин, вы сами знаете. И среди них — та, кого вы трахали.
Дэнни надвинулся на Финча:
— Кого-кого я трахаю?
Агент Финч повернулся и прислонился к косяку.
— Вы трахали — в прошедшем времени — Тессу Абруцце. Во всяком случае, так она себя называла. Я прав?
— Я знаю мисс Абруцце. Ну и что?
Финч улыбнулся ему, не разжимая губ:
— Ни черта вы не знаете.
— Ее отец — коммивояжер, торгует фонографами, — пояснил Дэнни. — В Италии у них были неприятности, но…
— Ее «отец», — перебил Финч, — это ее муж. — Он поднял брови. — Да, вы правильно расслышали. И ему плевать на всякие там фонографы. Федерико Абруцце — это не настоящее имя. Он анархист, а точнее, галлеанист. Вам известно, что означает этот термин, или вас просветить?