Настанет день
Шрифт:
Утром он надел свой единственный костюм, тот самый, который ему выбрала Нора в семнадцатом году, во время их тайного романа. Костюм был темно-синий, двубортный, в мелкую полоску; теперь он оказался ему великоват, поскольку Дэнни похудел, изображая голодного большевика. Но когда он надел шляпу и провел пальцами по ее окантованному краю, чтобы придать полям нужный изгиб, то увидел, что выглядит вполне элегантно, даже франтовато. Покрутив головой и поправив узел галстука, чтобы не было видно, что воротничок не прилегает к шее, он поупражнялся перед зеркалом в хмурых и значительных взглядах. Он даже забеспокоился, не слишком ли у него щеголеватый вид. Примут ли его всерьез Кёртис и Питерс? Он снял шляпу, задумчиво наморщил лоб. Расстегнул и застегнул пиджак, и так несколько раз. Решил, что пиджак лучше выглядит застегнутым. Снова попрактиковался в наморщивании лба. Еще раз смазал волосы фиксатуаром и опять надел шляпу.
До площади Пембертон-сквер, где располагалось здание управления полиции, он дошел пешком. Утро было чудесное, холодное, но безветренное; небо над крышами — как яркая сталь, в воздухе пахнет каминным дымом, тающим снегом, раскаленным кирпичом, жареной птицей.
Он столкнулся с Марком Дентоном, шагавшим по Скул-стрит. Оба улыбнулись. Кивнули друг другу и пошли на Бикон-хилл вместе.
— Волнуешься? — спросил Дэнни.
— Есть немного, — признался Марк. — В рождественское утро оставил Эмму с детьми дома одних, надеюсь — не зря. А ты как?
— А я решил об этом не думать.
— Мудрое решение.
Перед управлением было пусто, никаких репортеров на ступеньках. Не видно было даже шоферов мэра или Кёртиса.
— С той стороны, — произнес Дентон многозначительно. — Наверняка уже тянут из своих фляжек.
— Очень может быть, — откликнулся Дэнни.
Они прошли через парадный вход, сняли шляпы и пальто. Оказалось, их поджидает человечек в темном костюме и красном галстуке с небольшим портфелем. Он был не старше Дэнни, но уже наполовину облысел, и обнажившаяся кожа нежно розовела, словно все эти волосы у него выпали только сегодня ночью.
— Стюарт Николс, личный секретарь комиссара Кёртиса. Следуйте за мной.
Он не протянул им руку, не посмотрел в глаза. Просто поднялся со скамьи и пошел наверх по широкой мраморной лестнице. Они двинулись за ним.
— С Рождеством, — сказал Марк Дентон ему в спину.
Стюарт Николс быстро оглянулся на них через плечо, но сразу же отвернулся.
Марк посмотрел на Дэнни. Тот пожал плечами.
— Вас также с Рождеством, — проговорил Дэнни.
— Спасибочки, мистер полисмен. — Марк едва сдерживал улыбку: Дэнни это напомнило те времена, когда они с Коннором подвизались в качестве алтарных служек. — И с Новым годом, сэр.
Стюарт Николс не обращал на них внимания. Он провел их по коридору и остановился перед дверью с матовым стеклом. На золоченой табличке четко выделялась надпись: «Комиссар БУП». Он открыл дверь, ввел их в небольшую приемную и потянулся к телефону.
— Они здесь, комиссар… Хорошо, сэр.
Он положил трубку:
— Садитесь, джентльмены.
Марк с Дэнни сели на кожаный диван напротив стола. Дэнни пытался избавиться от ощущения, что здесь что-то не так. Они просидели минут пять; Николс за это время успел открыть свой портфельчик, достал из него записную книжку в кожаной обложке и начал что-то заносить в нее ручкой с серебряным пером. Кончик пера скреб по бумаге.
— Мэр уже пришел? — спросил Дентон, но тут зазвонил телефон.
Николс поднял трубку, послушал, опустил ее.
— Вас ждут.
Он вернулся к своей записной книжке, а Дэнни с Марком встали перед дубовой дверью, ведущей в кабинет. Марк повернул бронзовую ручку, Дэнни следом за ним переступил порог и оказался в кабинете Кёртиса.
Эдвин Аптон Кёртис восседал за своим столом. Каждое ухо у него было, казалось, размером с полголовы, мочки напоминали лопасти весел. Лицо покрывал какой-то нездоровый пятнистый румянец, а воздух выходил у него из ноздрей с довольно громким свистом. Он кинул на них взгляд:
— Сын капитана Коглина, если не ошибаюсь?
— Да, сэр.
— Тот самый, который в прошлом месяце ликвидировал бомбиста. — Он кивнул, словно планировал эту ликвидацию самолично. Посмотрел в бумаги, разложенные на столе. — Дэниэл, не так ли?
— Эйден, сэр. Но все зовут меня Дэнни.
Кёртис ответил на это гримасой.
— Присаживайтесь, джентльмены.
Позади него почти всю стену занимало овальное окно. За ним простирался город, неподвижный в это рождественское утро: белые поля, красный кирпич, булыжник и голубая полоска залива, и струи печного дыма, колеблясь, поднимаются в небо.
— Патрульный Дентон, — произнес Кёртис. — Сотрудник Девятого участка. Правильно?
— Да, сэр.
Кёртис нацарапал что-то в блокноте и не поднимал глаз, пока Дэнни усаживался рядом с Марком.
— И патрульный Коглин, Первый участок?
— Да, сэр.
Снова скрип пера.
— Мэр уже едет, сэр? — спросил Дэнни.
— Мэр сейчас находится в штате Мэн. — Кёртис сверился с каким-то листком и снова принялся писать в блокноте. — Cегодня Рождество. Он проводит его со своей семьей.
— Но, сэр… — Марк посмотрел на Дэнни. Потом снова на Кёртиса. — Сэр, на десять утра у нас назначена встреча с вами и мэром Питерсом.
— Сегодня Рождество, — повторил Кёртис и выдвинул ящик. Порывшись в нем, он извлек еще один лист бумаги и положил его слева от себя. — Христианский праздник. Полагаю, мэр Питерс заслужил выходной в день рождения Господа.
— Но встреча была назначена…
— Патрульный Дентон, до моего сведения дошло, что вы пропустили несколько поверок ночной смены Девятого участка.
— Сэр?..
Кёртис поднял бумагу, лежавшую слева:
— Это следует из докладной начальника вашей смены. В течение девяти недель вы опоздали или не явились на девять поверок.
Он впервые встретился с ними взглядом.
Марк заерзал в кресле:
— Сэр, я здесь не как патрульный. Я здесь как старшина Бостонского клуба. И в этом качестве я, с вашего позволения, хотел бы заявить…
— Злостное нарушение должностных обязанностей. — Кёртис помахал бумагой. — Государство рассчитывает, что его стражи порядка будут честно отрабатывать свое жалованье. Тем не менее вы этого не делаете. Где вы находились, если пропустили девять поверок?