Наставление в христианской вере, т.3

Кальвин Жан

831В «Комментарии к XX главе Евангелия от Иоанна» (Commentaires sur Jean, XX, 23) Кальвин пишет: «Сам Бог говорит в их [своих служителей] лице,... дабы верующие были твёрдо убеждены, что слышанное ими о прощении грехов удостоверено, и дабы они не пренебрегали утешением, которое несёт им голос и слово человека, зная, что это как бы сам Бог протягивает им руку с высоты небес». Сходные выражения содержатся в Аугсбургском исповедании: «...чтобы мы верили отпущению грехов, словно голосу с неба» (ст. XXV). — Прим. франц. изд.

а32В Страсбурге Кальвин употреблял следующую формулу отпущения грехов: «Каждый из вас, униженно смиряясь перед Богом, искренне сознаёт себя грешником и верует, что Небесному Отцу угодно явить милость к нему в Иисусе Христе. Всем тем, кто раскаивается подобным образом и взыскует Иисуса Христа ради своего спасения, я объявляю прощение грехов, совершённое во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь». (ОС, VI, 174, п. 4.)

В Женеве прощение грехов из литургии исчезло. Кальвин был вынувден отказаться от него под давлением магистрата. Он сожалел об этом до конца своих дней. «В вопросе отпущения грехов, говорил он за три года до своей смерти, я уступил слишком легко». (ОС, Ха, 213.) — Прим. франц. изд.

А когда тот, кто был отчуждён от Церкви, вновь принят в братский союз и получает прощение Церкви, то разве не великое для него благо увидеть, что он получает прощение от тех, кому Иисус Христос сказал: «Что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф 18:18; Ин 20:23)? Подобно этому, частное прощение не менее действенно и плодоносно, когда к нему прибегают те, кто имеет нужду в укреплении совести. Ибо порой случа-

ется, что человек, знающий об обетованиях Бога как таковых, обратившись ко всей Церкви, всё ещё пребывает в нерешительности, в каком-то промежуточном состоянии, остаётся неуверенным в прощении своих грехов. Но если он пойдёт к своему пастырю и тайно откроет ему свою беду и если пастырь, обращая своё слово к грешнику, объяснит, как всеобщая истина прилагается именно к нему, то он удостоверится в том, в чём прежде сомневался, и освободится от колебаний, успокоив свою совесть.

Однако, когда речь идёт о власти ключей, нужно остерегаться воображать себе некую силу, которая дана Церкви отдельно от проповеди Евангелия. Мы подробнее разъясним этот вопрос в другом местеа когда будем говорить о статусе Церкви. Там мы увидим, что данная Богом власть вязать и разрешать целиком связана со Словом. Но особенно это относится к служению ключей (ministиre des clefs), о котором сейчас идёт речь. Ибо оно состоит в том, что благодать Евангелия утверждается и словно запечатлевается как в собрании, так и в личном общении теми, кого Бог поставил на это служение. Оно не может быть исполнено иначе, как только через проповедь Евангелия.

15. А что же теологи-паписты? Они предписывают, чтобы все люди обоего пола, едва достигнув сознательного возраста, по меньшей мере один раз в год исповедовались во всех совершённых ими грехах своему кюре и что грехи отпускаются только тем, кто имеет твёрдое намерение исповедоваться искренне и всерьёз5. Если это намерение не осуществилось при наличии соответствующих возможностей, то для такого человека врата рая закрыты0. Далее, священнослужитель имеет власть ключей, то есть власть вязать и разрешать, потому что не может быть бессильным слово Христа, который сказал: что они свяжут на земле, будет связано на небесах и т.д.0 44.

Они ожесточённо спорят относительно этой власти. Одни говорят, что по существу есть только один ключ: власть вязать и разрешать. Знание требуется, чтобы правильно ею пользоваться, но оно имеет вспомогательное значение и не относится к сущности власти45. Другие, сознавая, что такое право оказалось чересчур неупорядоченным, называют два ключа: умение различать (discrйtion) и самоё власть. Третьи, видя, что подобное ограничение стеснило дерзость священнослужителей, выдумали новые

аКн. IV, гл. XI-XII.

bDecretus Gregorii, IX, Lib. V, Tit. XXXVIII, De poenitentia, с. XII (Friedberg, II, 887); Пётр Ломбардский. Сентенции, IV, dist. XVII, 2 (MPL, CXCII, 881); Фома Аквинский. Сумма аналогий, Ml suppl., Q. X, art. 1.

сПётр Ломбардский. Цит. соч., IV, dist. XVII, 4 (MPL, CXCII, 883).

*Там же, dist. XVIII, 1 (MPL, CXCII, 885).

ключи: авторитет в вопросах различения (которым они пользуются, вынося окончательные приговоры), власть (которой они пользуются, приводя свои приговоры в исполнение) и знание, выполняющее вспомогательную роль советника.

Они не осмеливаются прямо заявить, что вязать и разрешать означает прощать и изглаживать грехи, потому что знают, что Господь объявил через пророка: «Я, Я Господь, и нет Спасителя, кроме Меня... Я Сам изглаживаю преступления твои» (Ис 43:11,25). Но они говорят, что у священника есть право произнести, кто связан, а кто разрешён, и объявить, которые из грехов оставлены, а которые отпущены; и что священник объявляет об этом на исповеди, когда

отпускает или оставляет грехи, или в форме приговора, когда отлучает от Церкви или снимает отлучение. Наконец, понимая, что они не в состоянии выйти из затруднения, когда им возражают, что недостойные часто бывают связаны или разрешены своими священниками, в то время как они не связаны или не разрешены на небесах, в качестве последней уловки папистские схоласты выдвигают утверждение, что дар ключей следует принимать с определённым ограничением: Христос обещал, что правильно произнесённый приговор священника будет подтверждён Им на небесах в соответствии с заслугами того, кого священник связал или разрешил. Больше того, эти ключи якобы даются всем священникам и вручаются им епископами в момент ординации; но право пользоваться ими имеют лишь те, кто исполняет церковное служение. Они остаются даже у отлучённых и запрещённых в служении священников, однако словно заржавелые или надёжно спрятанныеа. Отстаивающих всё это можно считать более сдержанными и трезвомыслящими по сравнению с теми, кто в новой кузнице выковал новые ключи, которыми, как они говорят, заперта сокровищница Церкви. Об этих последних мы со всей откровенностью скажем немного позжеь.

аПётр Ломбардский. Цит. соч., IV, dist. XVIII, art. 8 (MPL, CXCII, 888); там >Ke,dist. XIX, 1 (MPL, CXC, 889); Фома Аквинский. Цит. соч., Ill suppl., Q. XIX, art. 6; Александр из Гэльса (Галесский). Сумма всеобщей теологии (Alexander Galensis. Summa universae theologiae), IV, Q. LXXIX, art. 2; Фома Аквинский. Цит. соч., Ill suppl., Q. XXV, art. 2; Альберт Великий. Комм, к Сентенциям, IV, dist. XX, art. 16; Бонавентура. Комм, к Сентенциям, IV, dist. XX. pars II, art. 1,qu. З46.

ьГл. V, 2 настоящей книги.

сКн. IV, гл. X.

16. Я кратко выскажусь по всем этим пунктам, но пока оставлю в стороне вопрос, по какому праву или какому произволу они принуждают души верующих подчиняться их собственным законам, поскольку это будет рассмотрено в другом местес. Но невозможно стерпеть того, что они обязывают верующих называть все свои грехи; что отказывают в прощении грехов, если не было особой подготовки к исповеди; что говорят, будто врата рая закрыты для тех, кто пренебрёг возможностью исповедаться. Как они смеют думать, что возможно назвать все свои грехи, если даже Давид, который, полагаю, добросовестно приготовился к исповеди, смог лишь воскликнуть: «Кто усмотрит погрешности свои? От тайных моих очисти меня» (Пс 18/19:13)? И в другом месте: «Беззакония мои превысили голову мою, как тяжёлое бремя отяготели на мне» (Пс 37/38:5). Он, конечно, понимал, как глубока бездна наших грехов и сколько всяческих преступлений таится в человеке, сколько голов у чудовища греха и какой длинный хвост тянется за ним. И потому он не стал составлять полный список своих грехов, но из бездны терзаний воззвал к Богу: Я согбен, я погребён, я изнемог; врата ада обступили меня; пусть десница Твоя спасёт меня из трясины, в которой тону, от смерти, которой умираю [Пс 17/ 18:6; 68/69:2-3,15-16]. Так кто же теперь станет думать о том, чтобы сосчитать свои грехи, видя, что Давид не мог счесть своих?

17. Муки этой геенны испытала совесть тех, в ком было какое-то чувство Бога47. Побуждаемые умствованиями учёных теологов, они прежде всего захотели исчислить грехи и для этого разнесли их по стволам, ветвям, отросткам и листьям. Затем они взвесили количества, качества и обстоятельства. Но когда они двинулись вперёд, то им открылись лишь небо и море и не было видно ни единой бухты или гавани. И по мере их продвижения число грехов всё увеличивалось. Они вставали перед ними, как высокие горы, закрывающие горизонт, и исчезла всякая надежда когда-нибудь выбраться на открытый простор. Их охватила тоска, и в конце концов они впали в отчаяниеа. Тогда эти палачи, чтобы излечить нанесённые ими раны, предложили лекарство: пусть каждый позаботится о себе самь. Но от этого появились лишь новые тревоги, вернее, новые муки охватили бедные души. Стали приходить такие мысли: я не посвятил этому достаточно времени; я не усердствовал должным образом; я упустил часть грехов по небрежению, а подобная забывчивость, происходящая от небре-женния, непростительна. Тогда они добавили новые лекарства, якобы облегчающие боль: покайся в своём небрежении, и если оно не слишком велико, то будет прощено. Но все эти лекарства не могли заживить рану и были не столько средствами для облегчения боли, сколько ядами, к кото-