Наставление в христианской вере, т.3
Шрифт:
II. Ещё больше отравы заключено там, где он говорит, что мы праведны вместе с Богом. Полагаю, я уже достаточно убедительно показал, что его учение, даже если бы оно не было столь вредоносным, а было бы просто плоским и бесплодным и заключало в себе лишь суету и тщеславие, всё равно должно быть с полным основанием отвергнуто всеми богобоязненными и здравомыслящими людьми как глупое и бесполезное. Опрокидывать всякую уверенность в нашем спасении, прикрываясь ссылками на какую-то двойную праведность79, которую придумал этот мечтатель, обволакивать нас туманом, чтобы лишить нашу совесть покоя, основанного на жертве Иисуса Христа, и мешать нам взывать к Богу в смиренном дерзновении — всё это совершенно нетерпимое нечестие. Осиандер смеётся над теми, кто считает, что слово «оправдать» вполне законно употреблять по отношению к праведности в значении «разрешить от грехов». Он утверждает,
Но если Бог не оправдывает, прощая нас и освобождая от грехов, то что означает часто повторяемое высказывание св. Павла, что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их [2 Кор 5:19]? И сделал жертвою за грех Сына своего, чтобы мы в Нём сделались праведными (2 Кор 5:21)? Прежде всего я полагаю несомненным, что праведны те, кто примирён с Богом. Это, по сути, означает, что Бог оправдывает, прощая. А в другом месте оправданию противопоставляется обвинение. Отсюда следует, что оправдать означает не что иное как то, что Богу в качестве судьи угодно простить нам грехи (absoudre).
В самом деле, всякий мало-мальски владеющий древнееврейским языком, а также обладающий здравым рассудком знает, откуда происходит этот способ выражения и что он означает. И пускай Осиандер мне ответит: когда св. Павел приводит слова Давида об оправдании без дел — «блаженны, чьи беззакония прощены» (Рим 4:7; Пс 31/32:1), — то это определение верно целиком или только наполовину? Разумеется, Павел не призывает пророка в свидетели того, что только часть нашего оправдания заключается в прощении грехов или что оно только помогает оправданию и дополняет его. Нет, он всю нашу праведность целиком рассматривает как дающееся даром прощение грехов, благодаря которому Бог принимает нас. Провозглашая, что блажен тот человек, чьи грехи покрыты, которому Бог простил его беззакония и которому Он не вменит вины, апостол видит блаженство не в том, что человек реально и фактически праведен, а в том, что Бог прощает его и считает таковым.
Осиандер возражает, что для Бога оскорбительно, а также противно его природе оправдывать того, кто остаётся дурным. Здесь нужно вспомнить то, о чём я говорил выше: что благодать оправдания сопряжена с возрождением, хотя это и разные вещи. Но поскольку из опыта известно, что и у праведников остаются какие-то следы греха, то совершенно необходимо, чтобы их оправдание совершалось иным образом, нежели совершается возрождение к новой жизни [Рим 6:4]. Ибо что касается последнего, то Бог начинает преображать своих избранных в этой жизни таким образом, что производит эту работу мало-помалу и полностью не прекращает её до самой их смерти, так что они постоянно остаются виновными перед Божьим судом. Но оправдывает Он их не частично, а так, что верующие, облечённые чистотою Христа, не убоятся открыто предстать на небеса. Частица праведности не умиротворила бы совесть до такой степени, чтобы мы стали угодны Богу как абсолютно праведные перед Ним. Отсюда следует, что истинное учение об оправдании глубоко искажается, когда ум терзается сомнениями, когда из-за них слабеет уверенность в спасении, а человек медлит свободно и безбоязненно воззвать к Богу или что-то ему в этом препятствует, то есть когда у него нет мира и покоя духовной радости. Поэтому св. Павел, показывая, что наследие не даётся Законом, прибегает к доказательству от противного (Рим 4:14-15). Ибо если бы это было так, то вера была бы разрушена; иначе и не может быть, если она зависит от дел, поскольку даже самый святой человек на свете не может на них положиться.
Различие между оправданием и возрождением, в котором запутался Осиандер, хорошо раскрывает св. Павел. Говоря о действительной праведности или о склонности к доброй жизни, которую дал ему Бог (то, что Осиандер называет сущностной праведностью), он со стоном восклицает: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим 7:24) Но затем, увидев прибежище в той праведности, которая основана на одной лишь Божьей милости, он чудесным образом прославляет себя в противостоянии смерти, поруганию, нищете, мечу и всем бедам: «Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их» (Рим 8:33). Он уверен, что никто и ничто «не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 8:39). Он ясно и чётко заявляет, что ему дана праведность, которой одной совершенно достаточно для спасения перед Богом — настолько, что позорное рабство, по причине которого он оплакивал своё состояние, ничуть не колеблет его уверенности в прославлении и не может помешать достижению этой цели. Такое различие хорошо известно и даже привычно всем святым, которые стенают под бременем своего нечестия и всё-таки не оставляют
Возражения Осиандера, что это не соответствует природе Бога, оборачиваются против него самого. Ибо, облекая святых в какую-то двойную праведность, словно в платье на подкладке, он вынужден признать, что никто не может быть угоден Богу без прощения грехов. А если это верно, то ему придётся по крайней мере также признать, что мы считаемся праведными, как он выражается, «рго rata»*, в той степени, в которой Богу угодно нас принять. До какой же степени способен грешник расширить Божью милость, чтобы считаться праведным, не будучи таковым? На одну унцию или на целый фунт? Он будет взвешивать, колеблясь и уклоняясь то в одну, то в другую сторону, но так и не сможет взять столько праведности, сколько необходимо, чтобы удостовериться в своём спасении.
Ясно, что тот честолюбец, который желал бы навязать закон Богу, не^ может быть судьёй в этом вопросе. Всегда остаётся в силе речение Давида, что Бог праведен в своём приговоре (Пс 50/51:6) и одержит победу над теми, кто захочет осудить Его. Какая же наглость осуждать верховного Судью, когда Он даром милостиво прощает?! Словно Ему непозволительно исполнить то, что Он провозгласил: «Кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею» (Исх 33:19). И Моисей своим заступничеством,
Пропорционально (лат.).
на которое Бог и ответил этими словами, стремился вовсе не к тому, чтобы Он не простил никого, но к тому, чтобы Он равно простил всех, потому что виновны были все. И мы учим, что Бог погребает грехи людей, которых Он оправдывает, потому что Он ненавидит грех и может любить только тех, кого Он признал праведниками. Какое это удивительное оправдание — когда грешники, облачённые в праведность Иисуса Христа, не страшатся суда и приговора, которого заслуживают! И осуждая самих себя, получают оправдание извне.
12. Пусть мои читатели задумаются также над превеликой тайной, о которой Осиандер тщеславно хвалится, что откроет им. После того, как он долго убеждал нас, что мы не приобретём милости у Бога только лишь через вменение нам праведности Иисуса Христа, он не стыдится заявлять, что для Бога невозможно считать праведником того, кто таковым не является, и наконец заключает, что Иисус Христос был нам послан для оправдания не в своей человеческой, а в божественной природе. И, хотя праведность может пребывать лишь в личности Посредника, она принадлежит Ему не потому, что Он — человек, а потому что — Бог. Рассуждая таким образом, Осиандер не скручивает верёвку из двух видов привязанности, как раньше, а совершенно лишает человеческую природу Христа силы и миссии оправдывать. Необходимо рассмотреть, по каким причинам ведёт он эту борьбу. К приведённом выше отрывке [1 Кор 1:30] св. Павел говорит, что Иисус Христос сделался для нас премудростью, что, по мнению Осиандера, равнозначно вечному Слову. Отсюда он заключает, что как человек Иисус не является нашей премудростью. Я отвечаю, что единородный Сын Божий всегда был Божьей премудростью. Но св. Павел упоминает здесь об этом звании в другом смысле: после воплощения Христа все сокровища премудрости и ведения сокрыты в Нём (Кол 2:3). Поэтому всё, чем Он обладал в Отце [Ин 17:5], Он явил нам. Следовательно, слова св. Павла относятся не к сущности Сына Божьего, а к тому, что передано нам, и вполне соответствуют именно человеческой природе Христа. Ибо, прежде чем облечься в плоть, Он был светом, светящим во тьме, то есть как бы сокрытым светом, пока не выступил въяве, в человеческой природе, дабы стать солнцем правды. По этой причине Он и называет Себя светом миру (Ин 8:12).
Очень неумно со стороны Осиандера ссылаться на то, что сила, необходимая для оправдания, намного превосходит возможности Ангелов и людей. Ведь речь идёт не о достоинстве того или иного творения, а о том, что эта сила зависит от предустановления и повеления Бога. Если бы Ангелы захотели дать за нас удовлетворение Богу, то это не принесло бы никакой пользы, потому что они не были созданы и предназначены для этого. Это было особое служение Иисуса Христа, который, подчинившись Закону, искупил нас от проклятия Закона (Гал 3:13). Тяжкой виной Осиан-дера я считаю то, что он клевещет на людей, которые ищут праведности в смерти и страданиях Господа Иисуса, будто они оставляют лишь некую часть Иисуса Христа и, хуже того, творят двух богов, потому что, по его утверждению, не исповедуют, что мы праведны через праведность Бога. Но, отвечаю я, хотя мы и именуем Иисуса Христа Подателем жизни, ибо своей смертью Он лишил силы имеющего державу смерти (Евр 2:14), мы не не отнимаем этой чести у его Божественности, а только лишь указываем, каким образом достигла до нас Божественная праведность, чтобы мы могли получить от неё пользу.