Наставница
Шрифт:
Адельгейда знала это правило, но все же здесь, в городе, с учётом моей репутации у меня вообще мало кто из магов останавливался погостить. И уж точно ни одного мага старшего ранга у меня не было, так что сталкиваться с исполнением этого правила ей не приходилось. Она снова бросила взгляд на меня, снова наткнулась на непробиваемую стену моего взгляда и, сглотнув, закончила фразу Рихарда:
— … там тогда должен справиться ученик.
Рихард постоял еще пару секунд молча у ее ног, нагнетая и без того давящую атмосферу, а потом улыбнулся самой ужасающей из своих улыбок:
— Умница. Раздевайся.
Он не стал ждать ее действий,
— В полдень на вокзал Ватерлоо приедет один очень важный человек. Я хочу, чтобы ты его встретила и приняла, как собственного брата. У него тоже есть здесь важные дела, и ему нужно будет помочь освоиться в городе. Так что одевайся.
Хм, еще один член третьего круга прибывает в город. Интересно. А еще он стал общаться другими словами, разыгрывая спектакль для Адельгейды. Ведет себя со мной, как старший по статусу. Что ж, я пойду одеваться, но я все еще очень внимательна к происходящему и никуда не уйду, пока не смогу убедиться, что с Адой все в порядке. Но вроде бы он всего лишь собирается с ней переспать или даже просто пугает. Небольшая цена за ее проступок.
Ада тем временем разделась, оставшись в одних лишь трусиках, и осталась сидеть на краю кровати, прикрывая грудь руками и понуро опустив голову. Рихард подошёл к ней со своей хищной улыбкой:
— Кажется, это не все.
Она подняла на него взгляд, в котором скользнула агрессия, котенок хотел бы напасть на тигра, но она понимала неравенство сил, и потому взгляд быстро опустила и наклонилась, снимая трусики. А когда выпрямилась, больше прикрывать грудь не стала, только взгляд снова опустила. Я тем временем успела натянуть нижнее белье и сейчас стояла перед зеркалом, застегивая платье и поглядывая в их сторону. Рихард откуда-то из своей одежды достал пару металлических наручников и бросил на кровать рядом с Адой:
— Ложись и пристегни свои руки к грядушке изголовья.
Ада, кажется, смирилась со своей участью и сопротивляться не стала. Легла на спину и неловко пристегнула себя.
У меня к тому моменту возникли сложности — редкое мое платье можно было застегнуть без посторонней помощи.
— Хорошо, — похвалил Аду Рихард и внимательно поразглядывал ее.
По его мнению, взгляд ее был уже достаточно испуганным, и он наклонился к своей одежде и начал быстро натягивать ее на себя, а затем с привычной энергичностью подошел ко мне, чтобы помочь застегнуть платье, и произнес:
— Я в министерство по делам, вернусь к вечеру, не пропадайте там с ним. Уверен, он захочет с нами всеми поговорить. Ах да, и поставь на свою карету желтую кляксу. Мы с ним договорились об опознавательном знаке.
Ответа на свои слова он не ждал. С завязками на моем платье он справился к концу своей фразы, после чего широкими шагами направился к выходу из комнаты, попутно со звоном бросив ключик от наручников на комод, мимо которого проходил. Дверь осталась открытой, и я неподвижно замерла, прислушиваясь, ожидая, пока он окончательно покинет дом, и только после этого тихо выдохнула.
— Одевайся.
— Леди Хадзис, извините, я не…
— Одевайся, — теперь уже с нажимом произнесла я.
И она запнулась, не стала продолжать фразу, быстро встала с кровати и оделась. Я подождала, пока она это сделает, и, честно говоря, все это время думала, что же ей сказать. Как донести, насколько большая только что могла бы быть проблема. Да в общем-то, почему «бы», ведь она и была. Рихард прекрасно видел, что Адельгейда — моя слабость. А еще он увидел, что эта моя слабость мне неподконтрольна. Я ведь и представить не могу, на что способен этот человек. И я не нашла таких слов, чтобы ей все объяснить. И когда она, уже одетая, снова посмотрела на меня и собралась что-то сказать, я ударила ее по щеке. Конечно, не сильно, но чтобы она понимала, что на этот раз ошибка была серьезной, ведь никогда раньше я так не делала. И после этого я молча развернулась и ушла.
Глава 6
Когда прошлое возвращается
КАЛЛИСТО
Сидя в карете и ожидая одного из своих новых братьев, я продолжала думать, что же мне делать с Адой. Отдать ее было просто некому, а оставлять с собой — точно нарвется на какие-нибудь тайны, за которые ее и убьют. Даже второй круг — это было серьезно, а с третьим и вовсе любая ошибка, любое упущение будут иметь громадные последствия.
Мои размышления были прерваны звуком открывающейся двери. Внутрь забрался Николас и уселся напротив меня. Все те же густые темные волосы, все те же темно-каштановые глаза. Он до сих пор предпочитал самый строгий и официальный стиль в одежде и длинные плащи.
Я в первую секунду не поверила своим глазам, но это чувство спокойствия от его присутствия сложно было не узнать. Никогда и ни с кем больше рядом я такого не ощущала, и это несмотря на то, что он почти никогда не улыбался, если того не требовали внешние обстоятельства.
После того, как он ушел, я часто представляла себе, как мы встретимся вновь. Сначала — что он однажды просто войдет в дом и позовет меня по имени, «Кали», как обычно называл. Потом — что я однажды распечатаю письмо от него и помчусь встречать его на вокзал или даже вовсе уеду к нему, куда бы ни позвал. А потом я смирилась, и даже из моих снов он исчез. Я сумела даже почти возненавидеть его, чтобы не было больно. И вот он сидит передо мной, и все мои прежние эмоции снова вернулись, причем одновременно. И самая главная сейчас — желание задвинуть ему хорошую качественную пощечину. А потом зацеловать. Хотя порядок не важен. Я явно думала дольше, чем обычно в таких случаях, и он заговорил первый:
— Здравствуй, Кали.
О боже, я уже и забыла его голос. Такой приятный и низкий, немного грудный, одновременно мягкий и твердый, и когда он хочет, то ещё и очень успокаивающий. И сейчас это было сказано именно так: добро, мягко, словно он меня погладил по голове и сказал «все хорошо, любимая». Более того, он даже обратился ко мне так, как никто себе давно не позволял: «Кали». Вся масса связанных с ним положительных ощущений разом навалилась, опьянив мой разум, и потому вместо того, чтобы поздороваться, я сделала то, чего никогда ни при ком не делаю, буквально мысли вслух: