Настоящая фантастика – 2010
Шрифт:
Она и сама фыркнула от такого определения. А я недоверчиво улыбнулся.
— Так ты что, заговорами лечишь, порчу снимаешь, будущее предсказываешь?
— И это тоже. Помогать людям по-разному можно. Они ведь в большинстве — еще дети…
— А с Жудой где познакомились? Он что, гадать к тебе приходил?
Вышло еще резче, чем «колдунья». Но что я мог поделать? Не люблю всех этих магов-ясновидцев и прочих мракобесов, паразитирующих на человеческом невежестве.
— А почему ты решил, что мы с ним были знакомы до сегодняшнего вечера?
— Но как же…
Ответить что-либо вразумительное я не успел. Из-за невидимых в темноте кустов вынырнули два желтых луча автомобильных фар. Вслед за ним — тихое урчание двигателя и скрип песка под колесами. Еще чуть позже — большой черный джип. Лучи скользнули по пустому салону «Шкоды». По мирно дремлющему рядом с бутылкой, банками, пластиковой посудой Антону. По переставшему барахтаться, бредущему к берегу Славику. По нам. И остановились. Джип остановился.
— Ну вот… Этих только не хватало, — досадливо сплюнул я. Моря им, что ли, мало? Видят же — культурные люди культурно отдыхают. Так и езжайте себе дальше.
Из джипа вылезло двое. Оба крепко сбитые, коротко стриженные, один моложе, второй постарше. Одетые во что-то, весьма смахивающее на камуфляж. Молодой — шофер — остался у машины. Второй двинулся к нам.
— Который из вас Сергей Ружицкий?
Кажется, вопрос был риторическим, потому как смотрел он на меня одного.
— Ну, я.
— Поедешь с нами.
— Это еще куда?
— В город.
То, что появление незваных гостей связано с сегодняшним экспериментом, я понял мгновенно. Никогда прежде за мной не приезжали люди в камуфляже на большом черном джипе. Значит, Пузан дал делу ход. И кто-то наверху им очень-очень заинтересовался.
— Вас Скляров прислал? — уточнил я на всякий случай.
— Почти. По крайней мере, он в курсе.
— А до утра подождать не может?
— Не может. Поехали-поехали.
Он уже был рядом со мной и теперь властно взял под локоть. Уверенно, ничуть не сомневаясь, что дозволено ему так поступать. Что вправе отдавать здесь приказы. Терпеть не могу, когда мною командуют!
— Но-но, без рук.
Я попытался высвободиться. Куда там! Пальцы сжимали мой локоть железной хваткой. Пришлось подчиниться. Не драться же! Да и глупо драться при таком явном неравенстве сил.
Я обернулся к ребятам.
— Придется ехать. Что-то срочное у них.
У кого это, «у них», уточнять не стал. Сам не знал.
Стриженый довел меня до самой машины. Распахнул дверь. И прежде, чем втолкнуть на заднее сиденье, скомандовал шоферу:
— Зачисти.
Тот молча нагнулся, вынул откуда-то из-под сиденья короткий автомат с набалдашником глушителя. А дальше… Мой мозг отказывался признать реальность происходящего. И вместе с тем фиксировал всё до последней мелочи.
Шофер стрелял короткими очередями. «Пук-пук-пук», дергался в его руках автомат. Но время внезапно стало медленным, вязким. «Пук… пук…» И пули летели медленно. Я видел траекторию каждой из них, будто и не ночь вокруг стояла кромешная. Вот расплылись алые пятна на светлой куртке Антона, так и не успевшего спросонья понять, что его убивают. Вот опрокинулся назад в воду Слава. Вот…
Виталя смотрела не на стрелявшего, на меня. И в глазах ее пылало черное пламя. «Сделай! Сделай!» — требовал этот взгляд. Но что я мог сделать?! Уже все произошло! Если даже удастся оттолкнуть стриженого, выбить автомат из рук стрелка — поздно! Ничего не исправить! И черное пламя застыло, будто зрачки превратились в обсидиан. Зато что-то вспыхнуло в правой руке девушки.
Больше всего это походило на меч. Прямой узкий меч без гарды. Меч, выплавленный из серебристого света. Магиня коротко взмахнула — перед самым рыльцем первой из летящих в ее грудь пуль… И будто полотно с нарисованной на нем картиной рассекла. Гнилое, негодное полотно с нарисованной дрянным художником картиной…
Дверь лаборатории за моей спиной громко хлопнула. Я вздрогнул от неожиданности и, недовольно морщась, обернулся. Кого там принесло? Терпеть не могу, когда посторонние врываются в лабораторию во время работы, да еще и дверью хлопают.
Однако это были вовсе не посторонние. Антон вернулся от босса. Это что же ему Пузанок сказал, раз такой уравновешенный человек начал дверью хлопать?
— Что за шум, что за дела? Зачем босс вызывал?
— А никаких дел!
— Чего тогда хлопаешь?
— Потому и хлопаю. Что никаких дел у нас больше нет.
— Это как?
Антон поправил на носу скособочившиеся очки.
— А так. С первого числа нашу лабораторию закрывают. Совсем. Расформировывают. Много мы денег жрем, а отдачи никакой. Палыч так и сказал: «Дармоеды».
Он грузно упал на кресло, стоящее рядом с компьютерным столиком. Кресло жалобно скрипнуло и чуть откатилось в сторону. Антон выжидающе уставился на меня. А что я мог сказать? Собственно, к этому все и шло последние года полтора. Одни мы верить в подобный финал не хотели. Романтики-идеалисты. Тьфу!
Начиналась наша «Лаборатория новых типов связи» три года назад с гениальной идеи некоего Евгения Райтмана, сотрудника столичного НИИ Физики твердых тел. Это тогда она казалась гениальной, сейчас же многие считали ее бредом. Идея базировалась на открытом не так давно удивительном свойстве монокристаллов. Если разделить кристалл на две части и в одной из половинок возбудить колебание кристаллической решетки, то иногда удается зарегистрировать самовозбуждение аналогичных колебаний во второй половине. Причем совершенно не важно, на каком расстоянии друг от друга они в этот момент находятся. Природа взаимодействия половинок кристалла была пока неясна, вернее, теорий, ее объясняющих, возникло излишне много. Райтман, например, был уверен, что виновники всего — гравитоны. И хотел использовать открытый эффект для измерения скорости гравитационного излучения, да что там измерения — для доказательства, что она выше скорости света. Ну и как следствие — что общая теория относительности неверна.
Естественно, для подобных измерений матушки-Земли Евгению было маловато, расстояния требовались космические. В родном институте нечего было и мечтать о подобном. И Райтман приехал к нам.
И сумел пробиться к самому-самому высокому руководству. Чем он их взял? Так ни для кого не секрет, что одно из основных направлений деятельности НИИ Радиотехнических измерений — это разработка командно-телеметрических комплексов космических аппаратов. А что такое командно-телеметрическая радиолиния? Когда речь идет о висящих на земной орбите спутниках, все работает отлично. Но чем больше расстояние, тем больше вреда от теории дедушки Эйнштейна. При полете на Марс запаздывание сигнала измеряется минутами. А не сегодня-завтра автоматы полетят, скажем, на Плутон? Там уже — часы! В таких условиях ни о каком дистанционном управлении речь не идет, операторы ЦУПа превратятся в зрителей.