Настоящая фантастика – 2015 (сборник)
Шрифт:
Стругацкие оказались в числе главных творцов оной самоидентификации, утвердившейся в умах нашей интеллигенции 60-х – 80-х. Аркадий и Борис Натановичи, вероятно, очень хорошо чувствовали то отсутствие корней, о котором говорилось выше. Их Лев Абалкин из повести «Жук в муравейнике» – интеллигент, которого искусственно лишили корней, лишили знаний о том, чем он является на самом деле, откуда пришел, в чем его функция… И в «Пикнике на обочине» советская оппозиционная интеллигенция сама себе разъясняет: «У меня есть задача изменить «массового человека», сделать из него «человека космического», но я пока не могу. Очень трудный материал! Очень трудные условия работы! Я все равно буду стараться,
Это очень тяжелое признание.
И очень горделивое в то же время.
Ведь оно предполагало чрезвычайно высокий градус самонадеянности, если не сказать самообольщения: взять на себя ответственность за понимание «правильного пути развития»! Мало того, еще и за формирование истинного идеала у «массовых людей»… Тогда, в 60-х. С обрубленными корнями. С минимумом информации. С выбором, который делался в первую очередь на эмоциональной основе, на основе чувств братства к себе подобным, а не основе сколько-нибудь серьезных знаний о механизмах управления обществом.
Правильно то, что я и мои братья чувствуют правильным…
Да?
Анна Ветлугина
Путешествие в наукоград Корсунь
Мне не доводилось раньше бывать в Крыму, но я много слышал о нем от своих родителей, которые любили отдыхать там в молодости. Отец рассказывал о каких-то таинственных «местах силы» и чудесных домашних винах, полностью теряющих очарование при попытке привезти их в Москву. Мать вспоминала о недостатке воды и низком уровне гостиничного сервиса, но в целом Крым ей тоже нравился своей «душевностью».
Поэтому, когда осенью 2043 года мне поручили сделать репортаж о легендарном научно-исследовательском мегакомплексе «Корсунь», я почувствовал почти детское любопытство.
Самолет приземлился в Симферополе. Прямо в аэропорту мне пришлось сменить телефон на другую модель – экологически безопасную, с каким-то особым типом связи. Происходит эта процедура совершенно бесплатно, а прежние аппараты ожидают возвращения хозяев в специальной камере хранения.
Крайнее внимание к экологии наблюдалось всюду, оно повлияло даже на выбор моего маршрута. Еще десять лет назад до «Корсуни» летали самолеты, но сейчас Севастопольский аэропорт законсервировали из-за возможного вреда, который могли бы нанести научной деятельности регулярные полеты. За мной прислали шофера, чтобы преодолеть оставшиеся восемьдесят с небольшим километров.
Крым поразил меня почти полным отсутствием личных автомобилей – за всю дорогу мы встретили их не более десяти, зато полно велосипедов разных модификаций, в том числе – многоместных. Между городами курсируют троллейбусы – пассажирские и грузовые. Некоторые выполнены в стиле ретро, по виду – будто сошли с советских фотографий. Шофер сказал, что они как раз – самые новые на линии и оснащены повышенной антишумовой защитой.
Электромобиль, на котором мы ехали, тоже отличался бесшумностью и мягким ходом, дорожное покрытие было идеально гладким, а среди знаков чаще других попадались «подача звукового сигнала запрещена». Я пошутил насчет санатория размером с полуостров, припомнив, что когда-то Крым называли всесоюзной здравницей.
– Да-да, размером с полуостров, – подтвердил шофер, – только не здравница, а лаборатория. Здесь теперь зона цивилизационного покоя, запрещены любые вредные влияния, связанные с промышленной деятельностью. Короче, пытаются смоделировать каменный век, когда люди еще никак не влияли на природу.
Я очень удивился:
– О каком первобытном обществе можно говорить при наличии современной инфраструктуры? Да и сами лаборатории наверняка
– Воздействуют, но минимально. Ограничений здесь по жизни очень много. Не только шум и вибрации, но и химическое воздействие. А представляете, как это трудно обычным людям? Ни порошка стирального нельзя использовать, ни пластика одноразового. У меня жена до сих пор мучается, не может привыкнуть. А у кого дети маленькие – еще труднее. Памперсов не продают, детское молоко особое, дорогое. Даже за нашим питанием следят, чтобы без химии, а то, не дай бог, биоравновесие нарушим. А вас после самолета разве не обыскивали на предмет пищи?
Меня действительно спрашивали: не везу ли я с собой продукты питания. Интересно!
– А для каких же исследований нужно это биоравновесие, вы, случайно, не знаете?
Шофер задумался:
– Точно не скажу, хотя есть у меня некоторые предположения. Но наука здесь и вправду серьезная. Вот у детей онкологию научились лечить стопроцентно. Ради такого можно и без стирального порошка пожить. К тому же платят здесь хорошо.
Мы уже въезжали в Севастополь. Шофер, которого звали Макс, оставил мне номер своего личного телефона (разумеется, принадлежащего к экологически безопасной сети). Он предложил мне интересную экскурсию вечером, после двух интервью, на одно из которых мне уже следовало торопиться.
Главный корпус Корсуни размещен очень живописно – в районе Херсонеса на самом берегу моря – и представляет собой несколько изящных строений в византийском стиле. Они похожи на детенышей, играющих подле матери, – огромного Владимирского собора, построенного еще в XIX веке.
В одном из таких домиков меня ожидал первый интервьюируемый – руководитель отдела по связям с общественностью, отец Александр. Встреча наша произошла в уютном фойе, я не сразу понял, что передо мной находится мой респондент, поскольку он носил обычную одежду и имел светские манеры. Священника в нем выдавали только борода и длинные волосы. Я сразу же обратился к заготовленному вопросу: «Как получилось, что передовой и успешный научный центр основан Церковью и курируется духовенством?»
Отец Александр:
– В этом нет ничего нового. С древних времен на Руси монастыри имели большое значение как центры наук и распространители знания. Век Просвещения отделил науку от Церкви. Не будем оценивать этот факт. Вспомним лишь, сколько трагедий принесли нашей стране времена безбожия. К сожалению, после возрождения Церкви в России у нас долгое время происходила ситуация, когда большую часть прихожан составляли женщины, причем не нацеленные на интеллектуальность. Процент же воцерковленных людей среди научно-технической элиты был ничтожно мал. К тому же если люди научного труда становились глубоко верующими, то, как правило, они уходили из большой науки, как бы «опрощаясь». Сегодня Россия пришла к осознанию необходимости «живого», не музейного православия, для существования и развития которого необходимо участие самой активной и интеллектуальной части населения. Поэтому и возникла «Корсунь».
Вопрос:
– А почему именно в Крыму?
Отец Александр:
– Разумеется, этот выбор не случаен. Крым называют колыбелью православия на Руси, ведь именно в этих краях благовествовал учение Христово апостол Андрей Первозванный. Здесь много памятных мест, связанных с его деятельностью, даже восстановлен маршрут, которым он прошел две тысячи лет назад – от Керчи до Севастополя.
Вопрос:
– «Корсунь» существует под патронатом Церкви. А как это происходит на практике? Вероятно, большинство сотрудников – глубоко верующие люди? Является ли воцерковленность обязательным условием приема на работу?