Настоящая крепость

Вебер Дэвид Марк

Что оставляло недоумевающий вопрос о том, кто именно еще мог отправить это письмо.

Он был уверен, что оно не от Уилсина. Во-первых, потому, что письмо опередило его здесь. Если бы Уилсин захотел сообщить ему его содержание, он мог бы просто поговорить с ним лицом к лицу, напрямую, без защитной уклончивости письма, прежде чем он покинул Зион. Во-вторых, если бы Уилсин действительно отправил его после того, как Канир по какой-то причине покинул Зион, он отправил бы его зашифрованным и не потратил бы так много времени на то, чтобы говорить загадками.

Теперь Канир развернул его, и его глаза сузились, когда он еще раз перечитал единственную страницу.

Понимаю, ваше высокопреосвященство,

что в настоящее время у вас есть причины для беспокойства, и знаю от общего друга, почему это так. Я также понимаю, что вы понятия не имеете, кто я такой, и не стал бы винить вас, если вы просто немедленно сожжете это письмо. На самом деле, сжечь его вполне может быть вашим лучшим выбором, хотя мне хотелось бы думать, что сначала вы прочтете его полностью. Но наш общий друг поделился со мной своими опасениями. Полагаю, что он был готов сделать это, потому что я, можно сказать, никогда не входил в его ближайшее окружение. Тем не менее, я осведомлен о ваших надеждах и чаяниях... и о ваших нынешних трудностях. Возможно, я смогу оказать некоторую помощь в преодолении этих трудностей.

Я взял на себя смелость предложить несколько альтернатив. Степень, с которой любая из них может быть применима, будет, конечно, зависеть от многих факторов, которые я, возможно, не смогу должным образом оценить в настоящее время с такого расстояния. И тот факт, что я не могу дать вам обратный адрес, лишит вас возможности сообщить мне, какие из предложенных мной альтернатив кажутся вам наиболее приемлемыми, если таковые имеются.

Из-за этого я также взял на себя смелость сделать несколько определенных распоряжений. Критический момент, ваше высокопреосвященство, заключается в том, что любые успешные планы поездок с вашей стороны потребуют, чтобы вы были в одном из трех мест в течение определенного периода времени. Если вы сумеете добраться до одного из этих мест в нужное время, я верю, что вы найдете там дружелюбное лицо, ожидающее вас. То, как именно все может развиваться дальше, - это больше, чем я осмеливаюсь писать в настоящее время. В этом мы можем уповать только на Бога. Полагаю, кто-то может сказать, что это кажется бесполезным доверием, учитывая тьму, с которой вы - и все мы - сталкиваемся. И все же, несмотря на эту нынешнюю Тьму, всегда есть гораздо больший Свет, ожидающий нас, чтобы принять. С этим в наших сердцах, как мы можем не рисковать небольшой потерей в этом мире, если это должно быть ценой того, чтобы приложить наши руки к работе, которую, как мы знаем, Бог приготовил для нас?

В письме не было ни второй, ни третьей страницы. Или, скорее, больше не было ни второй, ни третьей страницы. По крайней мере, в этом Канир принял близко к сердцу совет своего таинственного корреспондента. Но он сохранил первую страницу. Это был его талисман. Более того, это был физический аватар надежды. Надежды, этого самого хрупкого и самого замечательного из товаров. Если автор этого письма написал правду - и, несмотря на добросовестные усилия сохранять скептицизм, Канир верил, что так оно и было, - тогда в Божьем мире все еще были люди, готовые действовать так, как, по их мнению, Он хотел от них. Все еще готовые приложить свои руки к этой задаче, даже зная, что Клинтан и извращенная сила инквизиции могут сделать с ними.

Вот почему он хранил этот единственный листок бумаги, написанный неизвестной рукой, и почему носил его в кармане сутаны, близко к сердцу. Потому что это напомнило ему, вернуло надежду, что Свет сильнее Тьмы. И причина, по которой Свет был сильнее, заключалась в том, что он обитал в человеческом сердце, в человеческой душе и в человеческой готовности рисковать всем, чтобы поступать правильно.

И до тех пор, пока даже проблеск этой готовности горит в одном сердце, освещает

одну душу, Тьма не может победить, подумал Жэйсин Канир, складывая этот единственный бесценный лист и еще раз почти благоговейно кладя его обратно в карман рядом со своим сердцем.

ФЕВРАЛЬ, Год Божий 894

I

Кабинет герцога Холмана, город Итрия, залив Джарас, Деснейрская империя

– Проклятие!

Дейвин Бейрат, герцог Холман и старший советник императора Мариса IV по имперскому деснейрскому флоту, скомкал лист бумаги в смятый комок и швырнул его в мусорную корзину. Аэродинамические качества импровизированного снаряда оставляли желать лучшего, и он приземлился на ковер в его кабинете, дважды подпрыгнул и проплыл под книжный шкаф.

– Дерьмо, - пробормотал герцог с отвращением, затем откинулся на спинку стула за своим столом и сердито посмотрел на человека, сидящего в кресле лицом к нему.

Его гость - сэр Урвин Халтар, барон Джарас - был невысоким, плотного телосложения человеком с каштановыми волосами и проседью на висках. В отличие от более высокого, седовласого Холмана, у него была пышная борода, а не аккуратно подстриженные усы герцога. Кроме того, он был более чем на десять лет моложе, с гораздо более обветренным цветом лица.

И, что не особенно его утешало в данный момент, он был генерал-адмиралом имперского деснейрского флота. Это было великолепно звучащее название. К сожалению, это был также пост, на котором ни у одного деснейрца не было никакого предыдущего опыта, поскольку раньше в нем никогда не было необходимости. Деснейрский военно-морской флот никогда не был особенно "имперским" до недавних неприятностей между королевством Чарис и рыцарями земель Храма. На самом деле, он никогда не мог похвастаться более чем сорока кораблями в своем самом большом составе. Хуже того, этот уровень мощи был достигнут почти семьдесят лет назад; численность флота на момент битвы при проливе Даркос составляла всего двенадцать кораблей, и все они были куплены где-то в другом месте, а не построены на какой-либо деснейрской верфи. Несмотря на великолепные гавани залива Джарас, Деснейр никогда не был морской державой - особенно за последние полтора столетия или около того, когда он конкурировал с такой же ориентированной на сушу республикой Сиддармарк.

Барон Джарас, однако, был чем-то странным для деснейрского дворянина. Он служил - достойно, если не выдающимся образом - в имперской армии, как и ожидалось от любого высокопоставленного аристократа, но его семья была гораздо более активной в торговле, чем большинство родовитых деснейрцев. На самом деле, они были даже более активны, чем готовы были признаться большинству своих знатных родственников и сверстников. Джарас, фактически, контролировал крупнейший торговый дом во всей Деснейрской империи, и (какой бы сомнительной честью это ни было для настоящего дворянина) этот торговый дом владел флотом не менее чем из тридцати одного торгового галеона.

Вот так он и оказался назначенным командовать новорожденным флотом императора Мариса.

Конечно, - подумал он сейчас, старательно сохраняя бесстрастное выражение лица, - было бы лучше, если бы я когда-нибудь командовал военным кораблем военно-морского флота до того, как обнаружил, что командую всем проклятым флотом! Или, если уж на то пошло, если бы нашелся хоть один деснейрец, который имел бы представление о том, как организовать флот.

– Его величеству это не понравится, Урвин, - наконец сказал Холман более спокойным тоном. И, -размышлял Джарас, - с монументальным преуменьшением.