Настоящая леди (Тайный дневник)
Шрифт:
– Я делала только то, что вы мне приказали. – В ее тоне не было ничего примирительного, да и настроение у нее было далеко не мирное.
– Я, кажется, просил вас отвлечь от меня внимание, пока я ищу дневник. – Лорд Уитфилд был весьма ироничен.
– Вы приказали мне помочь вам его найти.
Он усмехнулся. Усмешка вышла холодной и жестокой.
– Я слышал, что вам давно известно, где он.
– О чем вы говорите? В Шотландии вы потребовали, чтобы я помогла вам его найти.
Мэри попыталась высвободить руки из его железной хватки,
– Я и старалась делать, что могла. Я была на кухне, расспрашивала прислугу.
– Зачем? Я повторяю еще раз, вы же знаете, где находится дневник.
– Вы с ума сошли! – Она была теперь в этом совершенно уверена. – Каждое утро я вставала на рассвете и…
– Встречались с кузеном Йеном, чтобы немного поразвлечься. Не так ли?!
– Осел! – сказала она, побелев от гнева.
– Вы опять назвали меня ослом. Не притвориться ли вам и теперь, что вы в этом ах как раскаиваетесь? – издевательски произнес он.
На балу она не притворялась, что сожалеет о своей грубости. Она действительно чувствовала себя виноватой. Теперь она упивалась новым для нее чувством свободы. Свободы от вины и страха.
Потому что то, чего она много лет больше всего боялась, все-таки произошло. Джиневра Фэрчайлд соединилась в ней с Мэри Роттенсон.
И ей – Мэри или Джиневре, или кому бы там ни было – все стало безразлично.
– Что бы там ни твердили вы, я говорю правду.
Он засмеялся.
Этот осел смеялся. Он нисколько не был похож на оскорбленного. Он даже имел наглость выглядеть непринужденно, как будто ее грубость доставила ему удовольствие.
– Вы оказались такой, какой я вас представлял. – Похоже, он был этим безмерно доволен.
С каким-то ожесточенным наслаждением он заставил ее попятиться, направляя ее своим телом и не отпуская ее рук.
– Конечно, честность и порядочность вам и не снились. Ваша двуличность развязывает мне руки, давая возможность делать, что мне угодно.
– А если окажется, что вы были неправы?
– Я всегда прав. – Он заявил это так, словно сам этому верил. – Вы только что это доказали своим распутством.
Ей жгло кожу, как будто она по неосторожности пробыла слишком долго на солнце и обгорела. Мэри могла себе представить, какой у нее сейчас был цвет лица.
– Отпустите мои руки.
– Чтобы вы могли свободно ударить меня крышкой от подноса? На вашем месте я бы на это не рассчитывал.
Они уже были у стены, и он вплотную прижал к ней Мэри, в то же время прислонившись к ней сам, словно нуждался в поддержке. От этой близости у нее заныло где-то в животе. Но ярость переполняла ее.
– Мне больно рукам, – сказала она и, когда он отпустил ее, с наслаждением влепила ему пощечину. Он отшатнулся, ухватившись за щеку.
– Мне не нужна крышка от подноса. – Она бросилась в сторону от него.
Он успел поймать ее за юбку и закружил, направляя в угол. Инерцией ее отнесло опять к стене, но она задержалась руками, чтобы не стукнуться. Уитфилд
Схватив ее за плечи, он заставил ее повернуться и жадно приник к ее губам. Она попыталась вырваться, отчаянно извиваясь, но он только сильнее притиснул ее к стене. Тогда Мэри попыталась упасть, но он просунул колено между ее ног. Она попыталась повернуться, но он не позволил ей и этого.
Испуганно открыв глаза, она посмотрела ему в лицо.
Он не улыбался. Она ожидала увидеть хотя бы его улыбку, может быть, жестокую. Или торжествующую. Или, по крайней мере, насмешливую. Но его лицо было серьезным, сосредоточенным, словно он поставил себе важную задачу и решил отдать ей все свое внимание.
Она предпочла бы увидеть какую-нибудь из его улыбок. Любую из его улыбок.
– Вы не посмеете!
Как беспомощно это прозвучало! Как тривиально!
Он придвинулся еще ближе.
– Еще как посмею. И у меня все прекрасно получится.
Его дыхание обжигало ее щеку. Другую щеку холодила стена. Она почему-то, как в яркой вспышке света, увидела рисунок темного мореного дуба. Вот еще один угол, другая стена – и она знала, что где-то там находится дверь.
С тем же успехом выход мог находиться где-нибудь во Франции: там ей от него было бы ровно столько же пользы.
– Отпустите меня.
Мэри старалась ударить его локтем, но у нее ничего не получилось. Она еще раз попыталась рухнуть на пол, надеясь, что ее вес заставит его убрать удерживающую ее ногу. Но ее многочисленные юбки смягчили удар.
Он только сказал:
– Повтори-ка. Вот увидишь, тебе это понравится.
– Ах! Боже мой!
От досады она изо всех сил хлопнула ладонями по стене.
– Да, да. – Он потянул ее за юбку. – Я настаиваю.
Ее юбки задрались так сильно, что оказались выше подвязок, закрепленных у колен. Оборки защекотали голую кожу бедра. Она надеялась – нет, она молила небеса, – чтобы он опомнился, остановился и не обнажал ее совсем. Ведь на ней не было ничего, что прикрыло бы ее наготу. Она слыхала, что некоторые распущенные светские дамы завлекали мужчин, скрывая свой стыд под новомодными панталонами. Но Мэри была девушкой приличной – и вот сейчас она за это поплатится. Он просто сошел с ума, и, похоже, ей уже ничто не поможет.
Почувствовав прохладу обнаженной кожей, она поняла, что все ее надежды оказались тщетными. Она была нага, как новорожденный младенец, и он со вздохом начал ласкать ее самые интимные места.
– Дивно, – прошептал он у ее уха. Мэри резко наклонила голову, рассчитывая боднуть его в нос, но он успел увернуться. Она снова попыталась вырваться, пока он еще не восстановил равновесие. Но он не дал ей сделать и шага.
– Ты научила меня уважать твои бойцовские качества. – Он с силой дернул ее за юбку, словно хотел поскорее сорвать с нее всю одежду. – Такие уроки не забываются.