Настоящая любовь
Шрифт:
– Было темно, – сказала Марджед.
– Когда ее видели, светила луна, – возразил он. Ничего не выйдет. Ей не удастся освободить Сирис, да и себя она только что выдала. Но страха она не испытывала… пока. Только чувство полной безнадежности.
– Герейнт, – Марджед обратилась к нему по имени, сама того не сознавая, и приблизилась на несколько шагов, – Сирис невиновна. Она пришла предупредить нас. Должно быть, она услышала то, что идут констебли, и пришла предупредить нас. Потому что мы ей небезразличны, она любит нас, хотя и не одобряет того, что мы делаем. Она не принимала участия в том, что произошло. Отпусти ее.
– Марджед… – произнес он.
– Возьми меня взамен, – сказала она, – а ее отпусти. Прошу тебя, Герейнт. Я уже призналась, что была там вчера ночью. Я участвовала во всех выступлениях Ребекки. Помогала собственными руками крушить заставы. Если я честно признаю свою вину, зачем тогда мне лгать о невиновности Сирис? Отпусти ее. Что мне сделать, чтобы уговорить тебя освободить ее? – Она приблизилась к нему еще на шаг.
Он стоял неподвижно, глядя ей в лицо немигающим взглядом.
– Что ты готова сделать, Марджед? – наконец спросил он.
Действительно, что она готова сделать? Внезапно она поняла, какой смысл вложил он в свои слова, пусть и невольно. Она с болью вспомнила о Ребекке и о чудесной ночи любви, которая закончилась для них всего несколько часов назад. А еще она подумала, что, когда была близка с Ребеккой, то, не видя своего возлюбленного, представляла Герейнта. Она думала о Герейнте, мальчишке, которого любила так долго, и мужчине, который стал частью ее жизни, хотя она очень этому сопротивлялась.
Она сделала оставшиеся два шага и оказалась с ним рядом. Когда она положила ладонь ему на сердце, то увидела, что рука дрожит.
– Отпусти ее. – Марджед положила другую руку ему на грудь и, качнувшись, прислонилась к нему всем телом. Ее лоб оказался прямо у него под подбородком. – Я сделаю все, что попросишь. Герейнт, вспомни, каково это – быть бедным, несчастным и запуганным.
Он так и не пошевельнулся. Руки его по-прежнему были сцеплены за спиной. Тело напряжено. Марджед невольно подумала, что он такого же роста и сложения, как Ребекка. Она не хотела думать о Ребекке. Она считала своим долгом спасти Сирис и ради этого готова была пойти на все, а потом ей предстояло держать ответ за свое необдуманное признание. Она не должна думать о мужчине, которого любит.
– Что ж, предложение заманчивое, – произнес он бесстрастно. – Твое тело в обмен на свободу твоей подруги, Марджед? И я смогу им распоряжаться как пожелаю и сколько пожелаю?
Герейнт. Это был Герейнт. Этот холодный, невозмутимый человек был когда-то тем живым, очаровательным мальчиком, которого она любила.
– Да, – сказала она.
– Твоя подруга уже на свободе, – сказал он. – Как оказалось, произошла ошибка. Ее жених, Мэтью Харли, объяснил, что у них было свидание на холмах, они развлекались как могли, когда между ними случилась небольшая, хм, стычка, после чего она выбежала на дорогу в самом неподходящем месте в самый неподходящий момент. Такое объяснение вполне удовлетворило и меня, и сэра Гектора Уэбба. В конце концов, никто не может усомниться в честности или преданности моего управляющего. Он проводил ее домой. Мне странно, что ты не встретила их по дороге сюда.
Он специально не сказал ей об этом сразу. Позволил ей самой сплести веревку, завязать петлю и набросить на собственную шею. Она тут же отстранилась от него и попятилась, опустив голову и закрыв глаза.
– Марджед, – сказал он, – кто такой Ребекка?
– Не знаю, – ответила она тихим, безжизненным голосом. – А если бы и знала, все равно не сказала бы. Ни за что.
– Есть способы добиться показаний от упрямо не желающих говорить свидетелей, – сказал он.
– Да. – Она все еще не открыла глаза. – Мне кажется, что я смелая, но на самом деле я вовсе в этом не уверена. Возможно, я не выдержу. Я рада, что он отказался назвать мне свое имя.
– Значит, ты все-таки говорила с ним? – последовал вопрос.
– Да. – Она почувствовала внезапный приступ гнева и презрения. Внезапную потребность причинить ему боль, хотя она не знала, конечно, будет ли ее признание неприятным для него. – И я любила его. Мы занимались любовью. Я люблю его. Уверена, что сохранила бы его тайну, если бы он доверил мне ее. Но этого не произошло.
Ей показалось, что молчание длилось очень долго. По какой-то глупой, безумной, необъяснимой причине она вдруг почувствовала себя потерянной. Ей хотелось протянуть руку и снова дотронуться до него, сказать ему, что она вовсе не то подразумевала и что он, Герейнт, все еще небезразличен ей. Что в глубине души она все еще любит его и всегда будет любить. И что она сама не понимает, как может так глубоко и страстно любить Ребекку и в то же время любить Герейнта.
– Марджед, – произнес он, – то, что ты сказала мне в этой комнате, никогда не должно быть произнесено вне ее стен. Ты поняла меня? Ты, как всегда, была неразумно прямолинейна и в то же время поступила нечестно, что так на тебя не похоже. Ты солгала, чтобы спасти свою подругу, которая вовсе не нуждалась в спасении. Побуждения твои достойны восхищения, но действовала ты безрассудно. Если ты расскажешь эту историю кому-нибудь другому, то тебе могут и поверить.
Она все-таки подняла голову и посмотрела ему в глаза. Они оказались так близко от се лица, что она чуть было не шагнула назад. Но осталась на месте.
– Мне не нужно говорить тебе, что такое тюрьма, не так ли? – продолжал он. – Или что значит быть сосланным на каторгу. Твоя ложь может довести тебя до беды.
Она знала: он не сомневается, что она сказала правду.
– Герейнт… – начала она.
– Ступай теперь домой, – сказал он. – Ты нужна своей свекрови и бабушке.
– Герейнт…
Она снова наклонила голову и закрыла лицо руками. Ей захотелось сказать, что она солгала о своих чувствах к Ребекке. Нет, все-таки она сказала правду. Она любила его всем своим существом. В ту же секунду она отметила, что этим утром Герейнт не воспользовался своим одеколоном и от него пахло просто чистотой. Эта деталь на секунду задержалась в ее сознании и так же быстро покинула его.
– Ступай домой, Марджед. – В его голосе внезапно появилась нежность. – Иметь такого друга, как ты, это просто чудо. Я сам знаю, что это так. Когда-то ты была и моим другом. Помню, как я прибежал однажды домой и рассказал матери, что у меня появился чудесный друг. Мой первый друг. Теперь ступай домой. Твоя ложь дальше меня не пойдет, а я всегда буду помнить о нашей дружбе.
– Герейнт. – Она с тревогой услышала, что в ее голосе появились пронзительные, дрожащие нотки. – Почему жизнь так непредсказуема, даже когда мы стараемся следовать всем правилам? Иногда я просто пугаюсь.