Настоящая принцесса и Летучий Корабль
Шрифт:
Разоренные фонтаны извергали беспорядочные потоки воды во все стороны. Над парком взрывались трескучие огни фейерверка, а Лиза, охрипнув, подскакивала на площадке башни и махала здоровенной бенгальской свечой:
— Конрад! Костик! Я тут! Тут я! Да Царапкин же!
— Ах вот она где! Оттянись в своём формате! — и с этим боевым кличем дракон ринулся прямо на Лизу.
Она задрала голову и ойкнула. Костя Конрад с прошлого года явно подрос. «Ой, а как же он меня хватать собирается?» — успела подумать Лиза. А потом не выдержала и завизжала. Ну и пусть! Так даже убедительнее!
— Не ори, — просипел дракон, заходя на очередной вираж. — В
Лиза огляделась, поспешно высыпала из огромной корзины петарды, римские свечи и золотой дождь, залезла в неё и запретила себе всякие мысли о прочности плетёного дна.
Дракон стремительно снижался. Совсем близко мелькнула оскаленная пасть и сверкающие клыки, чешуйчатое брюхо и здоровенные когти.
Корзина вместе с Лизой дернулась вверх, зубцы парапета поехали вбок, башня стала стремительно уменьшаться, а потом и вовсе провалилась. «Вот бы сейчас в обморок упасть! — пронеслось в голове у Лизы. — Наверно, там гораздо спокойнее».
Вокруг свистел воздух, рассекаемый драконьими крыльями. Лиза изо всех сил вцепилась в края корзины.
Внизу промелькнули деревья, похожие на кучку кудрявого салата, зубцы башен — и вот дракон уже мчался над городом, а его огромная чёрная тень стелилась по опустевшим улицам. А потом Лиза увидела «Гиппокампуса» в гавани и на борту — три фигурки, задравшие в небо три головы — рыжую, седую и темную. Ура!
А в чёрной драконьей тени, никем не замеченный, тяжело дыша и чем-то позвякивая, по безлюдному городу с топотом мчался высоченный человек в длинном плаще. «Только бы поспеть, зелёна тля!» — пыхтел он себе под нос.
— Сейчас Конрад долетит — и отчаливаем, — решительно сказал Филин. — Все на борту? Лев, вы такие молодцы — у меня просто слова кончились…
Лёвушка принялся протирать очки.
— «Гиппокампус», поднять якорь! — скомандовал Зильбер.
— Со всем моим удовольствием! — отозвался кораблик.
Городские ворота заскрежетали.
— Остановитесь! Стойте, плетен батон! — гулко крикнул из-под арки знакомый голос. — Да гайки-винтики же, стойте!
— Упадёт же! — крикнул Лёвушка, вспомнив про ловушку-решётку.
— Пусть её заест, — не очень уверенно сказал Инго. По решетке прогрохотали тяжелые шаги, и на пристань вылетел запыхавшийся Шпигельмейстер.
— Сударь! — орал он. — Мейстер Филин! Не оставляйте меня тут с этими уродами! Дракон наш сей минут Её Высочество принесет!
Филин вытер мгновенно вспотевший лоб:
— Слава тебе господи, разморозило! — Он замахал руками. — Давайте к нам, Амальгамссен!
Оказавшись на борту, Амальгамссен низко поклонился Филину, а потом с грохотом рухнул на одно колено перед Инго:
— Ваше Величество! Простите дурня, не признал сразу! Помрачение нашло!
Инго ухватил его за могучее плечо и заставил подняться.
— А на батюшку-то как похожи! — радовался мастер. — А Её Величество Таль как, в добром здравии?
Филин не успел ответить. Дракон лихо перелетел городскую стену и несся прямо на них.
Лиза невольно сжалась в комок: прямо под ней неслась блестящая чёрная поверхность моря. Днище корзины чиркнуло по воде, холодные брызги полетели в лицо. Впереди вырос целый лес кораблей, потом всё закувыркалось, Лиза зажмурилась.
Бум!
Она по-прежнему сидела в корзине, только корзина теперь стояла на палубе и медленно кренилась набок. А Костя рядом горделиво расправлял плечи. А ещё рядом был Филин. И Инго — он подхватил её под мышки и поставил на ноги. И Лёвушка. Который протягивал
— Забирай, Твоё Высочество. Лизка, ты чего?
И Лиза наконец заревела.
А в это время в замке Кристабель Прекраснейшая, всхлипывая и хихикая, помогала венценосному супругу, настроенному весьма решительно, поместиться в фамильные латы и пристёгивала его к тому самому мечу, которым Гуммиэль Тринадцатый зарубил дракона Гельма…
Глава 7,
«Гиппокампус» улепётывал от берегов Ажурии во весь опор, прямо на закат. Облака разошлись, и в иллюминаторы били низкие лучи солнца. Филин выдал Лизе свой свитер, потом её завернули в одеяло, её гладили по голове, приносили ей литры какао, а её всё трясло и трясло — сначала оттого, что корзина всё-таки упала, а ноги ходили плохо, потом оттого, что огромный Амальгамссен бухался перед ней на колени и шумел, потом просто так. Утешая Лизу, все, особенно Лёвушка, не забывали без устали хвалить Костю — кто за манёвренность, кто за размах крыльев, кто за богатый словарный запас. Его хлопали по плечу и жали ему руку, а он пыжился и выпячивал грудь колесом, так что скоро стал похож в профиль на морского конька Гиппокампуса. А Лизе в конце концов удалось успокоиться, а поскольку она притихла и перестала ёрзать, стучать зубами и всхлипывать, ей тут же велели вспомнить и рассказать всё.
Но рассказывать не получалось, потому что Амальгамссен всё время охал, кряхтел, хватался за голову и ёрзал так, что в каюте что-то трещало.
— И как это меня угораздило, плетен патефон! — сокрушался он. — Ишь, Шпигельмейстером обозвали! И слово-то какое — язык сломаешь! Ну удружили они мне там, бараны безмозглые, ну прозвание выдумали! Эх! — он шумно вздохнул, как слон. — Сколько я там просидел у этих-то? Неужто двенадцать лет троллю под хвост? Ой, ёлки гнутые, что со мной Их Величество Таль сделает! Отлучился и не сказался! (Лиза не выдержала и хихикнула). Часы на башне двенадцать лет не чищены! Мейстер Глаукс, вы где? Что ж вы мне раньше-то не сказались, кто вы есть?
Инго усмехнулся — не особенно весело.
— Ей-же-ей, всё как в тумане было, — продолжал мастер. — Помню — вроде, только что дома был, коты там, башни, всё как полагается. А потом мной как из пушки пальнули — и всё! И очутился незнамо где. И котов нету. А какая без котов жизнь? А в Ажурии эти-то, король с канцлером, меня цоп — и в оборот взяли.
— Это как же? — удивился Лёвушка. — Вы же сами волшебник, и ещё какой…
— Охохонюшки… — вздохнул Амальгамссен и запустил ручищи в косматые волосы. — Я же вот и говорю, мастер гном, — я там начисто всё важное перезабыл, ёлки гнутые! И что волшебник, и что из Радинглена! Одна смекалка-то вся при мне была, никуда не делась, да и руки работали будьте здрасьте, а вот магии и на жучий чих не осталось! Эх, позорище я, позорище! Я же этих злыдней слушался, ровно дитё малое, слова им поперёк сказать не смел! — мастер горестно раскачивался из стороны в сторону. — Ну и морок навели, а?! Что они говорили — то и ладил. А как сейчас послушал — вроде, проснулся. И как это меня угораздило? — он жалобно поглядел на Филина, потом на Инго.