Настоящая
Шрифт:
– И зачем же? Что у тебя за манера такая – самое главное никогда сразу не говорить?
– Они являются, чтобы отомстить за свою смерть! – страшным замогильным голосом произнесла Дара, для пущей выразительности испуганно вытаращив глаза.
– Отомстить?! – я задумалась, – Но для этого я, как минимум, должна помнить, как умерла. Ну и того, кто в этом виновен.
– А вот и нет! Тут написано, что навка не может отличить обидчика от остальных и мстит всем, губя всех встреченных молодых парней.
– Но я не хочу никого губить. Да и к парням нормально отно…
Тут я вспомнила,
– Дай сюда, – я забрала книжку у Дары и принялась читать сама.
– Вот. Тут написано, что у этих мавок-навок сзади спины нет и все внутренности видны. У меня же не так! – и демонстративно повернулась к ней спиной.
– О боже! – Дара испуганно прикрыла рот двумя ладошками.
– Что там? – испугалась я и помчалась к небольшому зеркалу у двери.
Она звонко рассмеялась:
– Купилась!
– Тьфу на тебя! – фыркнула я, и все-таки посмотрела в зеркало, – Кстати, расческу не одолжишь? А то я какое-то пугало огородное. Если еще и лишняя резинка для волос есть, то вообще супер…. Я замолчала, потому что заметила в отражении то, чему там не место. Дальний от меня угол комнаты был окутан тьмой. Обернулась, чтобы увидеть, что в реальности он совершенно обычный. Опять посмотрела в зеркало. Густая черная тьма медленно просачивалась сквозь стену тонкими как волосы струями-щупальцами. Она двигалась медленно, еле заметно, но мне показалось, что она все-таки ползет в мою сторону. Или это оптическая иллюзия такая, а на самом деле она стоит на месте? Вспомнила, как смотрелась в зеркальце мотороллера. Тогда мне казалось, что на нем какая-то хитрая тонировка, но видимо дальнюю сторону площади заслоняла именно эта темнота. Тогда она была ближе или дальше? Вроде дальше, но я не была уверена. Выглядело все это жутко, но пока не очень опасно.
Обернулась и взглянула на подругу. Дара все это время смотрела на меня выпученными глазами.
– Что? – спросила я.
– Ты попросила расческу, а в книге написано, что навки всегда требуют у юношей гребень для своих длинных зеленых волос. Только откупившись им, парень может спастись.
– Да ну тебя! Ты уже бредишь! Ты не юноша и губить я никого не собираюсь. Любая бы попросила расческу, проведя две ночи в сарае.
– Дара! Ты там с кем разговариваешь? – послышался из-за двери голос ее матери.
– Ни с кем! Я одна! – крикнула в ответ подруга и прижала палец к губам, давая мне знак молчать, хотя даже если бы я тут пела оперные арии, ничего особо не изменилось бы.
Лестница проскрипела унылую мелодию в ритме медленного вальса, и хозяйка дома открыла дверь комнаты. Оглядела спальню и внимательно посмотрела на сидящую над книгой дочь:
– Чего хохочешь тогда? – нахмурившись спросила она.
– Да смешное прочитала, – спокойно пожала плечами Дара.
Мать поджала губы. Мне показалось, что она все поняла, но повода усомниться в правдивости дочери не было. Она покачала головой и пошла обратно вниз:
– Через час за стол, – сказала она, проигрывая на ступеньках лестничный вальс в обратном порядке.
– Хорошо, мам, – крикнула Дара.
Когда
– Теперь будет прислушиваться, так что давай не шуметь.
– Хорошо. Короче, никакая я не навка! Мстить никому не собираюсь. Волосы у меня не зеленые и кишки из спины не торчат.
– Но ты же мертвая и с дельфинами общаешься, как русалка.
– Только у меня кровь из ран идет, сердце стучит и шишка на башке. Такая себе мертвая нечисть.
– Бред какой-то, – заявила Дара и подперла подбородок кулачками.
– Расческа то есть? – спросила я после долгой паузы.
– А… да, конечно.
Она открыла ящичек у зеркала, достала щетку для волос и вытряхнула на стол резинки и бантики.
Тьма в отражении за все это время вообще не сдвинулась, и я окончательно успокоилась. Наверное, это такая особенность моего зрения – мне в зеркалах глючится то, чего нет на самом деле.
– Интересно, а что увидят другие? – сказала она, глядя как я закрепляю хвост на затылке – эта ярко-красная резинка для них будет в воздухе летать?
Я замерла. А правда? Что, если я надену, например, пальто? Его же будут видеть! И вот спущусь сейчас вниз, а там эта женщина удивиться, глядя как заколка дочери проплывает мимо носа.
– Оставайся сегодня у меня ночевать! – заявила Дара, видимо подумав о том же, о чем и я, – а завтра подумаем и поэкспериментируем. У меня тут для мягкости два матраса. Один тебе на пол положу. Одеяло запасное в шкафу.
– А мать не заметит, когда будить придет?
– Меня утром папа будит. Он ко мне не заходит. В дверь стучит, дожидается, что я отвечу и спускается, завтрак делать. Хоть ему уже и не надо вставать так рано – завод то закрыли – но все равно вскакивает. Привычка.
Дара сходила на ужин, мы еще немного поболтали, а затем улеглись спать.
Спать на мягком матрасе, пусть даже и на полу, да еще под нормальным одеялом было настоящей роскошью. Я как легла, так сразу и заснула.
***
Я сидела в голове зверя. Двуногого зверя. Обычно, хищники охотятся ночью, но этот предпочитал день, когда беспечная добыча проходит в метре от него – только руку протяни.
В этом городе людишки уже всполошились. Он забрал нескольких, и остальные стали осторожнее. Но ему пока мало. Голод постоянно сидит внутри и требует новых жертв, но зверь старается не попадаться. Не более пяти-шести успешных охот в каждом месте, после чего нужно будет выбрать другие угодья. Там, где людишки еще не пуганные, а дети гуляют одни без присмотра.
Сейчас он сыт. Недавняя добыча отодвинула голод в глубину души. Тот все равно скребется, заставляя его гулять по улицам и присматриваться, но пока еще не требует жертвы прямо сейчас. Зверь ходит, улыбается, заглядывает в лица и прикидывает: кого сожрать следующим.
***
Проснулась я опять в сарае.
Глава 6
Вскочила и растеряно уставилась на мои клеенчатые матрасики и валяющуюся рядом ткань от пляжного зонта. Как же это? Я же точно помню, что заснула в спальне Дары. Провела рукой по волосам: ни хвоста, ни резинки.