НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ
Шрифт:
– Пей, Жора, – процедил он сквозь зубы, и Зимуха опечалился: вот,
Он взял бутылку и стал пить. Последняя, думал Зимуха, ввинчивая в желудок обжигающую отраву, вот ей-Богу последняя. Все. Хва… тит. Цемент, плитка, жена,
Вася в это время достал из кармана куртки какую-то ручку из темного дерева, покрутил в руках и протянул ему, будто хотел подарить, чтобы он мог написать жене письмо о своих жизненных планах. Последние капли падали Зимухе на
И вдруг горло обожгла резкая боль, словно он проглотил кусок стекла. Зимуха с искаженным лицом оторвал
– Ах-хрррр… – прохрипел Зимуха, оборачиваясь корпусом к Васе и одновременно оседая на земляной пол. Он только сейчас заметил, что глаза у Васи
Ноги подогнулись и Зимуха упал, опрокинув доску с остатками угощения. Вася сделал шаг в сторону, чтобы тот его случайно не задел во время агонии.
Кожа на Зимухином лбу чуть дернулась. Зрачки беспорядочно забегали,
– Сызрань тебе… – пробормотал Вася. – Вот и приехал…
Зимуха был мертв. Стрелка вошла под подбородок и уперлась, видимо, в кость, снаружи осталась небольшая еe часть, около сантиметра. Казалось, она сделана из льда – только самый кончик был темного металлического цвета, как
Савик не удержался, тронул пальцами темный кончик, тут же отдернул руку. Стрелка утрачивала твердость, превращалась во что-то мылкое и скользкое на
Савик достал платок, тщательно вытер пальцы. Потом, не вставая с корточек, достал сигареты и закурил. Он сдувал дым в сторону, внимательно смотрел и ждал, что будет дальше. Со стрелкой ничего не происходило, она как торчала, так и продолжала торчать. Но Зимуха лежал мертвее мертвого, в овальном окошке на золотом ободке ручки появилась цифра "6", и мир вокруг Савика переворачивался с ног на голову. Или, точнее – становился перед ним на четыре
Ручка работает. А Савик может ею пользоваться. Он только что убил человека, а теперь сидит и курит. Руки не дрожат, температура не подскочила. Он
Стрелка постепенно таяла, как сосулька, торчащий наружу конец, отломился и упал, скатившись в ложбинку под Зимухиным кадыком. Савик наклонился над трупом, от которого исходил тяжелый запах немытого тела. Он боялся что-то
Остаток стрелки превратился в беловатую пену, но и она тут же испарилась. И прокол почти не заметен. Маленькая розовая точка на коже. Нет, даже не точка…
С сигареты на шею трупа вдруг упал столбик пепла, рассыпался. Савик
Все… Ни пепла, ни стрелки, ни раны. Вот это фокус! Но главный фокус состоит в том, что если даже придирчивая медицинская комиссия начнет исследовать тело бомжа, она ничего не найдет! Савик был в этом уверен на сто процентов. Потому что хитрая ручка предназначена не для бомжей, которые на хер никому не нужны, и не для ларечников, которые тоже никакой ценности не представляют, а для очень влиятельных и могущественных людей, чья внезапная смерть становится новостью номер один на всех телевизионных каналах. И тот, кто показывает эти фокусы, должен наверняка знать, что их секрет так и останется
Савик встал, осмотрелся. Подошел к окну, выглянул. Никого. Где-то далеко пропел электрическим голосом троллейбус. Савик надел перчатки, поднял бутылку и разбил еe о стену. Колбаса, хлеб… Это не улики, к тому же бродячие собаки наверняка все это слопают. Может, и до Зимухи доберутся. Да, не суждено этому бомжу начать жизнь заново, вернувшись в свою Сызрань. Зато он, Савик… У него
Савик вышел из дома, пролез через дыру в заборе, вышел на улицу и неспеша побрел к станции метро той же дорогой, которой он вел Зимуху на заклание. Он смотрел по сторонам и все казалось ему другим, чем час назад. Все изменилось.
У Вьюна во рту звонко щелкала одубевшая за ночь жевательная резинка.
– Хватит чавкать, – бросил ему Ринат. – Закрой пасть.
Вьюн выплюнул жвачку в окно, широко, по-собачьи, зевнул. Крепыш спал, положив голову на рулевое колесо и повернув к Ринату поглупевшее лицо со сложенными "восьмеркой" губами. Двадцать минут назад, когда свет набрал достаточную силу, они покинули насиженную позицию за трансформаторной будкой и заехали в соседний двор, откуда просматривается шестой подъезд. Татарин, Биток и Лях уже находились там, внутри, рассредоточившись между этажами. Второй джип
Ринат открыл дверцу, набрал в руку снег и сунул Крепышу за шиворот. Вьюн сонно загыгыкал на заднем сиденье. Крепыш резко дернулся, выматерился, и
– А-а?!.. Чего?!
– Хватит спать, – сказал Ринат. – А то опять обосретесь.
Он достал телефонную трубку и ткнул мокрым от снега пальцем в клавишу
– Татарин?
– Чего? – раздалось из трубки. – Ты, Ринат? Слышь, да? Чего?
– Не уснул?
– Хрен тут уснешь, ага. Народ начал ходить, косятся. Я вроде в щитке
– Выход на крышу проверили?
– Ага. Порядок, слышь, да?
На этот раз Ринат придумал нестандартную схему: ребята выведут "объект" через крышу и спустят прямо к джипу в первый подъезд. Даже если им придется
– Смотри, не ошибись…
Затем Ринат позвонил Белому.
– Алe, Белый. Не спи, замерзнешь.
– Все нормально, – буркнул тот в ответ.
Ринат видел, как из пятого подъезда выполз рыжий, затеявший вчерашнюю драку. Лицо у него было опухшее, с просинью, чуб безжизненно повис. Рыжий долго возился с ключом, отпирая дверцу своего "Рэйндж Ровера". Мрачно оглядывался по
– Вот сука, – хрипло процедил Крепыш. – Всю малину обосрал. Из-за него
Вскоре машина завелась, окутавшись легким облачком выхлопных газов, и
– А на хрен вообще… – подал было голос Вьюн, собираясь, видимо, выразить свое отношение ко всему происходящему, но Ринат вдруг выпрямился в сиденье и
– Тихо!
Из-за дома резво выкатил на подъездную дорогу светло-голубой, довольно обшарпанный "рафик". Стекла были забраны горизонтальными перекладинами, издали напоминающими жалюзи, внутри ничего не разглядеть – зато сбоку от водителя окно