НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ
Шрифт:
– Здорово, Лобан! Я тебя давно ищу…
Мужик медленно надвигался, буравя его маленькими медвежьими глазами. Всем
Лобан сунул руку в карман. Стволов они с собой не брали: зачем стволы на
Раздался щелчок, выкинулось из потного кулака мутное лезвие, но
– Брось! – приказал мужик страшным голосом.
И Лобан бросил свою последнюю надежду.
– А ты не такой дурак, как кажешься, – похвалил мужик и у Лобана
Железная рука вцепилась в подмышку, вздернула слегка, и как крюком подъемного крана потащила на огороженный квадрат стройки. Лобан скосил глаза вверх. Огромный мужик разглядывал его с отстраненной брезгливостью, как филин
– Слышь, возьми бабки, – пошарив за отворотом куртки, Лобан выташил
Рука с деньгами судорожно шарила по кожаному боку мужика. Но тот
Братва знает, что признаваться нельзя никогда и ни в чем. Но сейчас Лобан
Да. Да. Он все вспомнил. Да. И как рвал ей волосы, когда вместе с Мазом тащил в бойлерную. Да. Белый полушубок. Она не успела закричать. Да. Били по спине, груди, животу, он сам и бил. Нет, он не помнил, сколько раз. В почки. Да. В солнечное сплетение. Да, это он говорил ей: "на мужниных кишках висеть
Да. Лобан многое вспомнил. Каждое "да" сопровождалось тяжелым, как молот, ударом. В темноте пустыря лицо мужика казалось ужасающей маской смерти. Да. Да. Да. Лобан каждый раз падал в грязь, и каждый раз он его поднимал, и снова спрашивал. "А помнишь?.." Да! Да!.. Лобан давно распростился с собственными яйцами и почками, свободно болтались перебитые ребра, от дикой боли он
Но он хотел жить. Без языка, без почек, без яиц. Только жить. Он умолял.
А мужик казался таким же спокойным, как и вначале, он не орал и не дышал в лицо. Он размеренно выколачивал из Лобана жизнь, как пыль из ковра. Сам Лобан делал это много раз, но тогда он отнимал жизнь у других, а рядом одобрительно гудели дружки. Теперь жизнь по каплям забирали у него. Рядом никого не было, братва осталась далеко, Догоняйло отдает концы под мусорными баками, здесь только пустырь, луна и забитые сваи… И свежий чистый воздух, которым не
– Не убивай… не надо, пожалуйста… – прохрипел Лобан, чувствуя, что ещe удар, и – все, конец, кранты. – Я больше никогда не буду. Я лучше отсижу
Мужик полез в карман. Лобан сжался. Но тот достал картонную пачку, извлек сигарету, бросил в рот, поднес зажигалку… Но не прикурил. Бросил короткий
– Ну и как? Тебе понравилось трахать мою жену? Что молчишь? Отвечай!
Каждому ясно, что правильного ответа тут не дашь. Да страшного мужика и не интересовал правильный ответ – его устраивал любой. И Лобан был не в том
– Да…
– Громче! Понравилось?!
– Да. Понравилось.
Мужик вздохнул, наклонился, одной рукой взялся за окровавленный
– Не надо! Не на…
Резкий рывок, хруст шейных позвонков и Дмитрий Лобанов перестал существовать на этом свете. Он лежал на животе, но лицо смотрело вверх, прямо
Фокин вытер испачканную руку о куртку убитого, выпрямился, щелкнул
– Ладно, потерплю еще, – тихо сказал он и выплюнул изжеванную сигарету на
Фокин был возбужден и испытывал острый голод. Домой идти не хотелось. Он вспомнил, что "Козерог" работает до трех часов и, остановив такси, отправился
В небольшом помещении никого не было, пахло сигаретами и перестоявшей пищей. Блондинка Лиза собирала со столиков зеленые скатерти, аккуратно
– О-о-о, как вы сегодня поздно… Наверное со службы?
– Да, – кивнул тот. – Покормишь?
Улыбка изменилась – стала приветливой и доброжелательной. Так улыбаются своим. И действительно: раньше она только догадывалась, что он из Конторы, а сейчас спросила и получила ответ. Обстановка расположенности и доверительности
– Чанахи, жульен, салаты не советую – уже перекисли с утра… А вот свежих
– Давай, – ещe раз кивнул Фокин. – Мяса побольше. И водки грамм триста.
Пока Лиза стряпала и накрывала на стол, Фокин вдруг вспомнил, что после
Потом он жадно ел мясо, пил водку, ложкой отправлял в рот сладковатый
Через некоторое время к нему подсела Лиза, она причесалась, обновила
– Выпьешь? – не дожидаясь ответа, Фокин плеснул водки во вторую рюмку.
Лиза, не жеманясь, выпила.
– Можно? – и тоже, не дожидаясь ответа, закусила горошком из его ложки,
– У тебя что-то не в порядке?
– С чего ты взяла?
Пряный аромат еe духов с трудом пробивался сквозь запахи кухни и
Она пожала плечами.
– Чувствую. От тебя веет напряжением. И злостью.
– Да нет, все нормально…
Он машинально поискал сигареты и с недоумением вытащил из кармана смятый ворох стодолларовых бумажек. Брезгливо отбросил, комок перелетел через стол и
– Что это?
– Это тебе.
– Мне? – удивилась барменша и привычно пересчитала купюры, складывая их
– Ого! Восемьсот баксов! За что?
– Просто так, – буркнул Фокин. – Дай ещe водки.
– Сейчас, – сказала Лиза и встала. – Только дверь закрою…
Фокин проводил еe взглядом, осмотрел обтянутые короткой юбкой бедра, чуть кривоватые ноги в черных колготках и открытых домашних шлепанцах и понял, что
В половине третьего ночи он с набитым свининой, грибами и зеленым горошком желудком, прямо на полу остервенело таранил теплую, будто наскоро подогретую лизину промежность, словно задался целью прикончить податливую смазливую блондинку, которая лежала под ним, подогнув к подбородку беззащитные колени и вытаращив очумелые глаза. Она разделась до пояса снизу и сейчас голые ноги резко контрастировали со строгой белой блузкой, "черной бабочкой" и официальной именной табличкой, наполовину прижатой мягким, с синими прожилками
Фокин старался не думать о Наташе. Но если стараешься о чем – то не думать, это никогда не получится. Он почти воочию видел ее: подавленную транквилизаторами, апатичную, с потухшим взглядом. Странное дело: чем дальше он мстит за еe боль и унижение, тем больше отдаляется от нее. С каждым трупом. С каждым погружением в чужую плоть. Вдруг он поймал себя на мысли, что после
Ему больше не хотелось ложиться с ней в постель, снимать белье, гладить тело, лаская самые потаенные закоулки… Потому что там побывали грязные и мерзкие твари, оставившие свою слюну, сперму, микрочастицы кожи и волосы на территории, где мог оставлять все это только он сам. Осквернение святыни! Эта мысль доминирует, она превратилась в идефикс, недаром след от скотча вокруг губ воспринимался им как засос от поцелуев этих скотов… Эффект отчуждения – вот как это называется. Избавиться от него очень не просто, даже с помощью психиатров. Те говорят, что надо уничтожить причину – ту закорючечку в мозгу, которая все это и вызывает. Но забраться в мозг невозможно, и он уничтожает первопричину – выкорчевывает из реального мира виновников происшедшего зла. Это куда более радикально, но и это не приносит результатов, во всяком случае пока. А может и