Настоящий папа
Шрифт:
Тинкой он гордился. Она училась на журфаке МГУ, писала статьи в женский журнал, ходила на занятия фотографией, пару раз в месяц снимала чужие свадьбы. И старалась не унывать, хотя иногда и на неё накатывало. Потерять маму в пятнадцать и отца в семнадцать — нелегкое испытание.
Алексей переоделся и рухнул в кресло. И вроде обычный день, а он чувствовал себя так, будто сутки таскал на спине мешки с песком. И ведь накормили, напоили, и вкусно было очень, а на душе как-то погано.
Маму Алексея звали Татьяной, и отец ушёл от них, когда ему было пять. Мама была учительницей —
Мама сражалась с чужими детьми на двух работах, чтобы прокормить Алексея. Сам он никогда не был похож на спокойного рассудительного Кира, с ним было много проблем. Он дрался, учился на тройки, задирался… до тех пор, пока однажды, после очередной драки с одноклассником, мама не расплакалась в его присутствии.
Женщина-камень, Татьяна никогда не плакала. И эти слёзы, и последовавшие за ними слова — «Господи, как я устала!» — так поразили Алексея, что у него в одночасье мозги встали на место.
А через несколько лет в их жизни появился дядя Толя. Человек-шкаф, здоровенный, широкий в плечах разнорабочий, которому почему-то понравилась маленькая худенькая учительница в очках с толстыми стеклами и нагрузкой в виде четырнадцатилетнего пацана. И Алексей не понимал, почему дядя Толя вообще заметил маму, до тех пор, пока отчим не сказал:
— Знаешь, я в детстве историей увлекался. И больше всего мне нравилось читать про декабристов. И их жён. Твоя мама, Лёшка, если бы жила в то время, точно бы декабристкой стала. Есть такое качество человеческое, оно в людях редко встречается, а в твоей маме его хоть отбавляй. Называется оно «верность».
Верность…
С того разговора уж почти два десятка лет минуло, а Алексей помнил каждое слово, выражение лица дяди Толи, когда он о маме говорил. И своё изумление после этих откровений.
Второе имя женщины, чей борщ Алексей ел в этот вечер, было именно таким. Верность…
15
Следующим утром я с трудом встала с кровати. Подняла себя, используя свой излюбленный способ — мысленно повторяя: «Завтра пятница, завтра пятница, завтра пятница».
«Сегодня пятница» обычно действует ещё лучше, но увы — сегодня был четверг.
Работа, как обычно, выгнала из головы все лишние мысли. И в этом, конечно, были и плюсы, и минусы.
Вечером, сидя за столом вместе с Кириллом, я дала себе слово больше не думать об Алексее. Хватит. Он же обо мне не думает, так чего я вдруг буду?
И, поднимаясь на работу утром в пятницу, я была уверена, что больше никогда не увижу этого человека.
Но я ошиблась.
— Ну что? «Один дома»? — спросила я у Кирилла, когда мы отъезжали от школьной автостоянки. Сын благосклонно кивнул и с восторгом покосился на пакет чипсов, лежавший у него на коленях.
Примерно раз в две недели я устраивала Киру «день гадостей». Он, правда, называл его «днём гадостей для радости», но это уже детали. В подобный день я разрешала ему купить и съесть то, что никогда бы не разрешила в любой другой день, но только что-то одно. Обычно Кир выбирал чипсы, иногда — мармеладки в виде чьих-то зубов или глаз. Изредка просил порадовать его продукцией Макдональдса. Я тоже обычно покупала себе что-нибудь вредное, но не всегда. Сегодня вот ничего не купила — не хотелось.
— Можно, — ответил Кир на моё предложение о просмотре фильма. — Мам, а дядя Лёша не рассказывал тебе, как он завёл Финча?
— Кто?..
— Дядя Лёша.
Поди же ты… Два часа знакомства — и уже «дядя Лёша». Нет, может, для кого-то это обычное дело, чужого мужика дядей Лёшей называть, но точно не для Кира.
— Он меня попросил так его называть сразу после того как разрешил покрошить в борщ белый хлеб, — невозмутимо продолжил сын.
— Кир!
— Ну а что, мам? — улыбнулся мой маленький нахал. — Он сказал, что иногда можно нарушать правила, иначе для чего они придуманы? Ты же сама так говоришь. Я поэтому и решил, что можно.
Ох уж этот дядя Лёша…
— Ладно, — вздохнула я, признав очевидное — рассуждения Кира логичны, возразить толком нечего. — Но только не увлекайся, пожалуйста, этими нарушениями. Систематическое нарушение правил, сам знаешь…
— … ведёт к нехорошим последствиям, — закончил за меня сын. — Я помню, мам. Хотя мне кажется, иногда это говорит скорее о том, что правила следует смягчить…
— Кир! — я фыркнула, и его улыбка растянулась от уха до уха. — Иногда — может быть. Но не в случае с белым хлебом и борщом. Белый хлеб — это лишнее, а лишнюю деталь…
— Выкинуть не жаль, — кивнул Кирилл. — Но ты не ответила, мам. Рассказывал тебе дядя Лёша, как он завёл Финча?
Я чуть сильнее сжала руки на руле.
— Нет, Кир. Не рассказывал.
— Жаль. Я хотел спросить его об этом, но забыл. Подумал, может, ты…
— Нет, я не спрашивала.
Несколько секунд сын молчал, а потом вдруг неожиданно предложил:
— А давай позовём его в гости, а? Заодно спросим про Финча.
Я неловко кашлянула.
Мне почему-то стало жарко, когда я представила, как буду звонить Алексею, говорить что-то вроде: «Приходите в гости, попьём чай… расскажете нам про Финча», а он — отвечать что-то вроде: «Извините, но мне некогда»…
Какого… я вообще об этом думаю?!
— Нет, Кир, — ответила я как можно мягче, — у дяди Лёши своя жизнь, мы, скорее всего, больше его не увидим.
Я в этот момент сворачивала к нашему дому, выискивая глазами место для парковки, а Кирилл… он вдруг застыл, как-то странно улыбнулся и спросил:
— Ты уверена, мам?
И я уже хотела кивнуть, как вдруг увидела… его.
16
Из того кухонного разговора с Кириллом Алексей запомнил многое, в том числе одну вещь — пятничные вечера для Анны и её сына неприкосновенны, они проводят их вместе. И поэтому приехал к их подъезду около половины шестого, поставил машину, вышел наружу и застыл, гипнотизируя взглядом дорогу к дому.