Насты
Шрифт:
– Нужно будет, – подсказал я, – организовать и протесты против этих девушек. Но каких-нибудь совсем уж клоунов. Ну, ряженых казаков или недавно выпущенных из тюрьмы уголовников, а то и каких-нибудь бомжей поколоритнее с побитыми и опухшими от пьянства мордами… Вы их фотографировали с подписью, что это единственный электорат власти?
Он криво улыбнулся:
– Было дело. Хотя это не помогло. Но вы правы, часть населения, увидев таких протестующих против этой «Срани», автоматически станут поддерживать… ха-ха, узниц совести! А мы постараемся
– Интеллигенция, – сказал я, – вся в едином порыве поддерживает группу «Срань Господня», а всякие черносотенцы, бомжи и уголовники – требуют строгого наказания. При таком раскладе кто посмеет пикнуть против?
Он допил кофе, медленно опустил чашку на столешницу, все еще не сводя с моего лица внимательнейшего взгляда.
– Вы хорошо все продумали, – сказал он одобрительно и с некоторым удивлением. – Вы могли бы стать прекрасным политиком… гм, и, возможно, станете.
Я сказал злобно:
– Сейчас у меня пока другая цель! Разрушить эту власть до основания!
Он кивнул и ответил очень серьезно:
– Поверьте, этой же цели придерживается огромное, просто огромнейшее число людей во всем мире. Очень влиятельных.
Глава 13
На обратном пути я сразу направился в наш офис. Еще только открывая дверь, услышал гул голосов, а когда переступил порог, увидел весь актив в полном составе, а еще и десяток ребят, что организовывали сдерживание охраны храма.
На столах полупустые бутылки вина, но ребята пока с серьезными сосредоточенными мордами, а перед многими вообще не вино, а банки с пивом.
– Всем привет, – сказал я подчеркнуто бодро.
Мне ответили разноголосым ревом, и тут же Зяма вскочил, завопил громким голосом:
– А почему я ничего не знал?
Я сел за стол, отмахнулся, как от мухи.
– Без «МОССАДа» обойдемся. Ты бы совал палки в колеса, трус. А так все получилось! Сразу говорю: с Люськой и Мариной все было обговорено. Они знали, что их потащат в ментовку. Они героини!.. Вот так и надо относиться, а дуры или нет – в данном случае это неважно. Для женщин дурость – это как бриллиантовые серьги.
Грекор кивнул на мониторы, где комментаторы суют под нос прохожим микрофоны и спрашивают, как те относятся к поступку группы «Срань Господня».
– Пока народ фактически одобряет…
Зяма сказал саркастически:
– Не весь.
– Не весь, – согласился с ним Валентин. – Я сохранил этот ролик. Очень колоритный типаж.
– Ряженый казак? – спросил я.
Он покачал головой:
– Нет, еще проще и доступнее для решения, на чью сторону встать. Пьяный слесарь с разбитыми губами и фингалом под глазом громко требует тюремного срока для Люськи и Марины.
Грекор придвинул мне чистый пластиковый стакан, стеклянные девочки купить так и не успели.
– Вина или пива?
– Кофе, – сказал я. – Можешь в стакан.
– Он у нас побудет пока Люськой, – сказал Зяма.
– Лучше Мариной, – возразил Данил. – Она та-а-акие пирожки пекла… И жопа у нее толще, что немаловажно в нашем демократическом обществе с мультикультурными обычаями.
Я развел руками.
– Это история. Когда Люська и Марина под аплодисменты выйдут из застенков режима, они будут такими героинями, что на нас будут смотреть как на козявок. И наверняка к тому моменту станут мультимиллионершами…
Ребята заржали, только Валентин посмотрел очень внимательно, словно старался проникнуть в мои замыслы, да Зяма нахмурился и вперил задумчивый взгляд в пространство, а в глазах замелькали, как в окошке счетчика парковки, быстро меняемые цифирки.
– Что с ними будет дальше? – спросил Данил.
Я покачал головой:
– Люська и Марина – отдельная песня. А мы давайте вернемся к сегодняшним задачам. Пора превращать нашу бурно разрастающуюся организацию в… партию.
Все смолчали, только Валентин произнес озадаченно:
– Как ты это мыслишь?.. Для партии наши задачи… нет, даже не задачи, а методы весьма необычны для радикала…
– Ради, – хихикнул Зяма, – кала.
Я возразил:
– Кто сказал, что нам превратить удастся? Злобный кремлевский режим, что душит любые проявления свободы и инакомыслия, приложит все свои подлые усилия, чтобы помешать нам!.. И если у нас ничего не получится…
– Не получится, – вставил Зяма с готовностью.
– …то виновата в этот кровавая гэбня, – закончил я, – а не мы, стремящиеся улучшить этот мир и ввести демократические свободы в этой сраной стране!.. В общем, отвечает за это Зяма.
Зяма вскричал испуганно:
– Я? Почему я?.. Я настоящий русский интеллигент, хочу только указывать и критиковать, а отвечать ни за что не хочу, не буду, да и не умею!
– Блин, – сказал я с досадой, – где бы немцев взять, чтобы работали? Ладно, Зяма, мы тебе будем помогать… ну, как умеем, а как умеем, сам знаешь, в какой стране живешь! Начинаю подготовку к регистрации партии. Валентин начнет писать программу. Две трети честно перепишете с первой же попавшей оппозиционной. Там обязательные обещания полной и даже полнейшей свободы слова, свободы совести и собраний, обязательства повысить пенсии старикам и, конечно, дать много-много денег молодым…
Данил ерзал, кряхтел, наконец начал материться, спросил раздраженно:
– А мы при чем?
Валентин отмахнулся.
– Не зуди. Анатолий прав, мы растем, а срем, как малолетки. Надо переходить на левел повыше.
– Да мы и так срем вроде бы больше… – сказал Данил угрюмо. – И уже на драки выходим.
– А надо срать чаще? – предположил Грекор.
– Надо заметнее, – сказал я с тоской. – Система даже не замечает такие мелочи! Нужно даже не знаю как ей засандалить, чтобы ощутила… Ничего, «Срань Господня» – это первый камешек. Пусть и мелкий, но прямо в лоб.