Настя как ненастье
Шрифт:
— Окай, представился… Так сообрази, что я рассчитывал на «ты», нет разве? Тебе сколько лет?
— Скоро двадцать один.
— А мне скоро двадцать восемь. Слишком большая разница, да, надо выкать?
— Хорошо, не буду больше…
Иннокентий тряхнул головой: закусила губу и уставилась в окно. Типа, разговаривать тогда вообще не буду. Как же сложно с ней! Ну, ну… Но мозг не приходил на помощь. Отсиживался в холодном углу горячей головы. Поздно, братан, поздно… Сказал уже слишком много и окончательно отпугнул
— Настя, — он позвал, хотя еще не знал, что ей скажет. Для начала пусть повернет к нему голову.
Но она не повернула. Он увидел ее макушку, когда в рюкзаке звякнул телефон. Как иногда вовремя звонят телефоны.
— Нет, я же тебе написала, — начала Настя с ходу. — Не знаю. Попытаюсь еще в один зайти в понедельник. Нет, я же сказала, что это не вариант. Илья, я не могу сейчас говорить. Я в дороге. Когда? Как я с тобой из дома буду говорить, у тебя что последние мозги отшибло! Давай через полчаса. Из метро выйду, наберу. И не смей приезжать, понял? С собакой без тебя погуляю. Мама и так себе места не находит из-за тебя дурака. Все, я сказала! Пока!
Иннокентий с начала разговора с такой силой сжал руль, что в конце сам удивился, как это пластик не треснул — пальцы аж затекли.
— Что-то ты не очень вежливой с ним была, — еле проговорил он, чувствуя, как взмокли на шее отросшие волоски. — Так нельзя.
— Заслужил…
— Тогда я даже боюсь вообразить, что ты думала обо мне, когда присылала эсэмэски, — хотел хохотнуть Иннокентий, но вышел хрип.
— Ничего я о вас не думала. Вы просто моего брата не знаете. Он дурак дураком. Во всем.
Так это она с братом говорила! Фу… Иннокентий аж заулыбался.
— Вам вот смешно, а мне плакать хочется.
— Не надо плакать. Давай я лучше помогу…
Она перебила, не дав ему договорить «деньгами».
— Мозги ему, что ли, свои дадите?
Иннокентий теперь рассмеялся в открытую. Сразу стало легче дышать.
— Со мной бы кто ими поделился. Дядя вот говорит, что я тоже дурак.
— Думаю, не настолько, чтобы узнать, что тебя уволили только через два месяца.
— Как это?
— А вот так. Бизнес по-русски. Их всех втихую уволили, еще и по собственному желанию. Они два месяца бесплатно проработали и еще все сроки пропустили, чтобы встать на биржу и получить пособие.
— Ну это незаконно…
— А я о чем? — Настя аж оживилась. — Их десять человек сорокалетних мужиков, он один там мальчик, и все молчат, боятся чего-то… Еще и маме рассказал, идиот! И ничего делать не собирается…
— А чем он занимается? Может, я помогу…
И снова зря ляпнул. Настя перестала улыбаться и как-то вся сжалась.
— Не поможете. Он руками работал. Головой у него не получается. Не пошел учиться вовремя, а сейчас уже никак. Женился. Да еще ребенок чужой… В общем, пусть сам разбирается.
— Настя, ты из-за этого плакала или из-за чего-то другого?
— Я не плакала! — почти выкрикнула она и нервно закусила губу.
— Я не слепой. Скажи, чем он занимается. Может, я смогу его куда-то пристроить. У меня есть друзья в разных областях. Ну что ты уперлась? Не начинай снова про собаку только…
— А что, я должна была про брата сказать? — голос у нее все еще дрожал. — Сказать о том, что он дурак, незнакомому человеку? — закончила она уже с вызовом.
— Камень пойман, — усмехнулся Иннокентий. Даже горько. — Мы же не просто так их дураками называем. А потому что любим. Потому что нам не все равно, что с ними будет. Настя…
Она не повернула головы.
— Ну, ладно, не буду настаивать, — он сильнее сжал руль. — Захочешь, сама скажешь. Если смогу, помогу.
— Вы уже помогли. Хватит.
— Ну что опять это «вы»? Мы же договорились.
— Мне так спокойнее. А вам должно быть без разницы, как я вас называю. Можно, буду звать полным именем?
— У меня Николаевич отчество, — почти выплюнул Иннокентий в лобовое стекло.
— Не обижайтесь на меня. Я не хочу, чтобы вы помогали мне просто так. Мне действительно хочется думать, что я могу сделать работу, за которую можно столько заплатить…
— Сколько столько! — Иннокентий с трудом удерживал на руле руку. Жутко хотелось обтереть взмокшую шею.
— Для вас это не деньги, для меня деньги, — сказала Настя тихо и даже зло.
— Хорошо. Забудем. С этой минуты я для тебя Иннокентий Николаевич, а ты Анастасия. Я тоже не хочу звать тебя Настей, поняла?
— Вы обиделись?
Он поймал её взгляд, но не стал рассматривать лицо.
— Правильно поняла. Но я это переживу. У меня без тебя проблем предостаточно. Можно тебя высадить на Сенной?
Она кивнула, и он почти сразу подрулил к тротуару. Настя вышла, но не успела захлопнуть дверь: он поймал ее рукой.
— Жду звонка. Можешь спокойно звонить до двенадцати. Ксюше привет. И извинись, если ей показалось, что я был груб. А я действительно был груб. Из-за тебя!
— Извините, — в очередной раз тихо произнесла Настя.
— Извиняю. Пока, — и Иннокентий подтянул дверь до щелчка.
Потом крутанул руль, наплевав на правила дорожного движения. Ему сигналить никто не станет. Газанул там, где газовать было нельзя. Но скоро уже успокоился. Хватит — нашел из-за кого нервничать, идиот! Своих проблем выше крыши, ещё в её лезть. Отработает свои двадцать штук для спокойной совести — и пусть валит на все четыре стороны. Оставит на столе ключи и чао-какао, не больно-то и хотелось…
6 "Кто самые счастливые девушки?"