Настя
Шрифт:
— А ты думал в сказку попал. Борода говорит эта женщина у них уже больше года, вот и прикидывай какого ей было все это время. А насчет зверей, огорчу я тебя, мы хуже них. Мы охотимся на людей ради наживы, для набивания своего кармана за счёт их жизней. С твоей чистотой душевной, лучше в армейцы податься к Полковнику. Там все честно и просто, вот ты вон враг.
Чех, осмотревшись вокруг по начинающей уже въедаться в сознание мужчины привычки, негромко ответил.
— Подавался уже, только там сперва срок испытательный делали. Сперва все нормально было, а потом все начали шутить нехорошо, всякий
Настя, присев возле холмика и разравнивая рыхлую землю на могиле ладошкой, пояснила.
— Так а что ты хотел, ты для них чужой, чурка в общем.
Чех, смотря на женщину непонимающим взглядом, возмутился.
— Вот как так понимать, мы же свои, все вместе, один хлеб едим, а ты говоришь чужой?
Как всегда, все на свои места расставил подошедший к беседующим Седой, просипев.
— Пахан сказал чурка, значит чурка. Это они для тебя свои, а ты для них полено шершавое и как не суетись все одно им останешься. А как в гору пошел, так еще и тремор у них начался, очковать тебя короче начали. Ну а в охотниках, в натуре, вольно, сытно, богато вот только сколько проживешь никто не знает. Да и за масть все спросить будут норовить так что сам за тему кумекай с кем ты и как.
Чех, внимательно выслушав Седого, выставив вперед крепкую ладонь, растопырив пальцы, начал их загибать.
— Первый, Настя кормила, второй, по полосе гоняла, учила, третий, одежда дала, четвертый …
Загнув палец, мужчина, немного засмущавшись, продолжил.
— Деньги короче на мужской дело выделяла, пятый, морду била, куда я теперь без нее она мне уже теперь как отец сделалась.
Перед выдвижением в дорогу, Чех с Седым копали три глубоких ямы колодца. Настя, тем временем смотрела по сторонам и уже проламывала клевцом голову второго бегуна, прибежавшего к ним из небольшого поселка, виднеющегося вдалеке на кластере.
— Готово, в натуре мать их ети. Принимай работу, пахан.
Просипел Седой, вылезая из последней ямы и отряхивая камуфляж от налипшей на него глины.
— Вот не заладится дело так в копатели метнусь, шестерить на кого ни будь авторитетного. В натуре тема потная, пусть без бабла, зато горб в мыле как у шпортсмена.
Троих захваченных ранее и не указанных в розыскном листе пленников, Тертого, Рукастого и Бороду, развязав опустили в выкопанные колодцы, засыпая землей по горло. Тщательно утрамбовывая землю вокруг них по кругу, хотя, наверное, это и лишние, руки и ногу у них вряд ли толком двигались, оставаясь безжизненно синими после освобождения от пут. Чуть вдалеке, Настя воткнула нож в землю и положила флягу с живчиком, а также АК.
— Борода, я обещала вас освободить, видит Улей я отпускаю вас и даже не с пустыми руками. Вон оружие и живчик. Я свое слово сдержала полностью, вы свободны и не связанны у вас есть чем защищаться от порождений Улья и даже живчик на первое время.
Затем, подняв в воздух АК, дала в небо длинную очередь, наполнив окружающий мир раскатистым грохотом выстрелов и пороховой гарью. Запрыгнув в тронувшуюся машину, женщина только и услышала в спину протяжное, с подвыванием, от осознания своей участи.
— Суука.
Возвращение группы Насти в Мирный, получилось
Вечером, после суеты очередного дня, чаевничая в своем кабинете совместно с Полковником, Комиссар, довольно улыбаясь все пододвигал поближе к своему собеседнику вазочку с вишневым вареньем, переливающуюся кроваво рубиновым цветом в отблеске настольной лампы. Явно демонстрируя тому свое прекрасное настроение.
— Вот как тебе удается видеть людей? Собрал же вместе это отрепье и результат пожалуйста тебе. Может дар какой у тебя к этому делу есть или подсказывает кто? Я бы эту бабу, вперед сам удавил, за ее язык. А этого разрисованного уголовника, как его?
— Седой.
Подсказал Комиссар своему товарищу, довольный, отхлебывая чай без сахара из своей пиалы.
— Во-во Седой, так тот вообще сипит только. Его свои братки на погрузке не особо то и выделяли, так вроде есть бугор и ладно. И в довесок еще и чурека приспособил туда. Он вначале порывался ко мне в армейцы пойти. Да только там у него с мужиками что-то не заладилось, там аж до драк дошло вот он и ушел с обидой, как ребенок. Право слово, здоровый как бык, а наивный как дите.
Меж тем, Комиссар, улыбнувшись, прояснил ситуацию.
— Все гораздо проще чем ты думаешь. Я собрал шесть групп охотников. За прошедший месяц из них осталось только две. Это группа нелюбимой тобой ну и не только тобой, Насти Суки и группа Пингвина. Которая кстати за все это время, принесла только голову в черном пакете. Так что здесь скорее работает фактор количества, неизменно перерастающего в качество.
Вошедшая поздно ночью в дом Татьяна, сразу обратила внимание что вернулась из рейда Настя. Ну ещё бы не заметить стоящие посередине обувной полки берцы, открытую дверь в ванную комнату со включенным светом, валяющиеся на полу полотенце. И наконец зайдя в зал, спящую свернувшись калачиком в кресле Настю с пистолетом в руке. В этот момент спящая проснулась и вместо приветствия разразилась возмущением.
— Время сколько? Мужа доме нет, в рейде. Ты где шляешься, звездень стабовская? Бар у тебя до трёх работает, сейчас уже пятый час. Куда хлебало в сторону воротишь, а ну в глаза смотреть.
Ошарашенная Татьяна, включила свет в комнате и под таким гневным напором вопросов даже растерявшись забыла, что только что готовилась в очередной раз устроить головомойку младшей жене за бардак. Теперь в свете хрустальной люстры, стоявшей перед ней в одних плавках и с пистолетом в руке вглядываясь в глаза. Сама, не понимая себя, Татьяна, принялась оправдываться.
— Так бар до трёх, а мне пока все пересчитаешь да за всеми проверишь.
Затем спохватившись и явно рассердившись на себя, женщина продолжила.
— Ты мне что за допросы устроила. Развела бардак дома едва заявилась ещё и орать на меня вздумала. Вот ведь лошадь полосатая за забором будешь горланить, а не дома в пять утра.
Затем, взгляд Татьяны остановился на журнальном столике, на котором Академик и Настя чистят своё оружие. Сейчас этот атрибут мебели был завален кучей гороха.