Натали. Игры памяти
Шрифт:
— Тут вы точно обратились не по адресу. Во-первых, я не могу нарезать бесконечные круги по стадиону в течение сорока минут, а во-вторых, говорить при этом… — не заканчиваю мысль и качаю головой вправо-влево, но потом мне на ум приходит мысль, заставляющая усмехнуться. — А я и не знала, что вы умеете разговаривать.
Борис не делает вид, будто не понял намёка.
— По-моему, сейчас мы именно этим и занимаемся, — парирует он.
— Очень похоже, — соглашаюсь я, — но нам пора расходиться иначе опоздаем на завтрак.
— Вы правы, — Борис склоняет голову, и
— Как обычно, — я пожимаю плечом и собираюсь уйти, но…
— Вы уже сказали Глинскому, что я буду вторым сопровождающим на экскурсии.
— Ещё в прошлый понедельник.
— Отлично! — блондин кивает, ловко вставляет наушники в уши и стартует с места.
До бухгалтерии я не иду — ноги сами несут. Вот только колени немного дрожат, и пальцы трясутся. Ещё хочется пить и смеяться. По всем признакам у меня послешоковое состояние.
Во время разговора с Борисом я ещё держала себя в руках, а сейчас организм решил, что опасность миновала, и расслабляется по полной программе. Даже в голове полнейшая каша.
До сих пор не верится, но я только что разговаривала с Борисом по-человечески! Он улыбался, не язвил, стерпел шутку над собой, пообещал не лезть в моё прошлое за моей спиной и даже выразил желание пообщаться! А ещё, растрёпанный он так же хорош, как и при параде. Хоть одна общая черта у нас есть!
Стоп! О чём я думаю?! Какие общие черты?!
Я резко останавливаюсь посреди коридора на втором этаже.
Шок номер два! Неужели я как школьницы или Ксюша попала под чары этого, этого… Да быть не может!
«Может-может», — проклёвывается какой-то стервозный голосок. — «Кто минуту назад расписывал, как мило беседовал с «этим» и уже начал искать точки соприкосновения?»
Ерунда! Только этого мне не хватает! Да если Виктор Петрович узнает, он мне мозги полоскать начнет с утроенной силой!
Ещё раз стоп! Надо успокоиться. Никто ничего не узнает. Лицо на людях я держать умею. Пару-тройку раз заверну все разговоры по душам, и Борис сам потеряет ко мне интерес. И не будет ни истерик со стороны опекуна, ни разбитого сердца, ни шепотков за спиной.
На обратном пути я совершаю пренеприятное открытие: дверь в кабинет Виктора Петровича открыта. Как можно тише пытаюсь пройти мимо, рассчитывая на ковровое покрытие…
— Наташа!
Выдыхаю и заглядываю в кабинет.
— Доброе утро, Виктор Петрович! Извините, я не хотела вам мешать.
— Ничего. Заходи! — командует опекун и машет рукой, но не отрывает взгляд от монитора компьютера. — Ты отчёт по выпускному одиннадцатиклассников в бухгалтерию заносила?
— Да.
— А по двум остальным вечерам?
— Ещё в среду сдала.
— Хорошо, — мужчина резко кликает мышкой, я вздрагиваю.
— Я могу идти?
— Видел тебя с Борисом сейчас, — он кивает на окно.
— Я остановилась поздороваться, а инициатором последовавшей за этим беседы был он сам, — тараторю оправдание как «Отче наш».
Виктор Петрович опять кивает.
— В столовой вы тоже вместе сидите, — мне
— Тоже его идея! — открещиваюсь от авторства. — Не отгонять же человека, если вежливо просит.
— Вежливо? — мужчина впервые отвлекается от компьютера.
— Да. Зачем мне врать? Вы у Ксении Алпатовой спросите.
— Да нет, — Виктор Петрович опять возвращается к монитору, — ни у кого я спрашивать ничего не стану. Меня предупреждали о тяжёлом характере Никольского. Может, через тебя общий язык с коллективом найдёт.
— Так вы не против нашего общения? — я просто не верю своим ушам!
— Нет, не против, а даже за. Пусть ученицы видят вас вместе — меньше глупостей в голову лезть будет.
— Как скажете, — никогда прежде мне не приходилось прилагать столько усилий, чтобы голос звучал ровно. — Я могу идти?
— Да. — Виктор Петрович по-прежнему разговаривает с монитором, но, к счастью, эта фраза предназначается мне.
На непослушных ногах выхожу из кабинета.
У меня шок номер три.
3 мая 2011 года
Победа! Последний ремешок на босоножках застёгнут! Поднявшись со стула, разглаживаю подол платья.
Отражение в зеркале в очередной раз подтверждает: я выбрала идеальный вариант для сегодняшней поездки. Платьице А-силуэта, на ладонь выше колена, без рукавов, со скромным треугольным вырезом. На светло-жёлтом фоне крупный принт из разноцветных стеблей бамбука: бордовых, оливковых, тёмно-жёлтых и чернильно-синих. К такой расцветке подходят и тёмно-зелёные босоножки со множеством ремешков, и любимая вишнёвая сумка. Ещё одна выгодная особенность платья — немного завышенная линия талии, её подчёркивает коричневато-рыжий пояс, от чего ноги кажутся ещё длиннее.
На улице уже двадцать семь выше ноля, а днем обещают тридцать два, но волосы приходится собирать в низкий хвост, спускающийся ниже лопаток. Ничего не поделать! Моя золотисто-русая грива в прошлом году выгорела на солнышке почти до льняного оттенка. За год волос отрос сантиметров на десять, поэтому причёски, где кончики оказываются возле корней, мне противопоказаны.
Из-за жары и влажности с макияжем я тоже не мудрю: немного тёмно-коричневой туши на кончики ресниц и прозрачный блеск на губы. Вот и всё — можно фотографироваться на обложку журнала! Спасибо маме с папой… кем бы они у меня ни были.
Прихватив сумку, я буквально выбегаю из комнаты. Так тороплюсь, что не могу захлопнуть дверь с первого раза. Вечно я копаюсь до последнего момента!
На улице скорость приходиться сбавить, дабы не потерять лицо перед учениками. Степенным шагом иду к воротам школы, мысленно ругая себя за непунктуальность.
«Опоздать можно на свидание, а не на экскурсию», — напоминаю себе и тут же внутренне содрогаюсь от неприятной мыслишки. Что, если наша с Борисом одежда будет гармонировать? Для некоторых девочек это станет очередным подтверждением того, что мы с ним вместе. Где они только берут такие бредовые идеи?! Это об одежде. Откуда взялась идея о наших с Борисом близких отношениях, мне известно.