Натали. Игры памяти
Шрифт:
Всему виной план Виктора Петровича по отваживанию от красавчика-учителя школьниц, сработавший на ура. Теперь все желающие страдать и вздыхать по Борису, делают это тихонько, ведь мне коллегиально присвоен статус его девушки.
Если бы не тот дурацкий разговор двухнедельной давности, всё сложилось бы иначе, но… Борис воспринял его как зелёный свет для общения. Он забросил свой планшет и в столовой предпочитает разговаривать со мной. Про обещание, данное самой себе, я не забыла и три раза честно пыталась отвадить его от этой затеи. Бесполезно. Борис во стократ настойчивее Михаила.
Вопреки ожиданиям опекуна Борис не спешит налаживать контакт с коллективом и предпочитает именно мою кандидатуру в качестве источника информации, касающейся учебного процесса. Всякий раз он искусно делает вид, будто не слышит пожеланий обратиться к кому-нибудь другому. Мужчина попросту повторяет вопросы или задаёт уточняющие. Попытки изобразить обиженный вид не помогают, в ответ мой любопытный коллега лишь строит недоуменное лицо.
Иногда между делом Борис пытается выведать что-нибудь лично обо мне. Я тоже не теряюсь, но результаты у нас обоих не блестящие. Как только речь заходит о моём прошлом, я ограничиваюсь фразами «я не помню» или «спросите у Виктора Петровича, ему лучше знать». Сам блондин отвечает охотно, но так расплывчато, что лучше бы вообще молчал!
Повинуясь неподвластной разуму взрослых подростковой и юношеской логике, бесконечные расспросы Бориса стали причиной нашего с ним объединения в парочку в глазах всей школы. Какие думы терзают «мою вторую половину» по этому поводу я не в курсе. Мне кажется, никакие. Ему просто всё равно. Борис по-прежнему подсаживается ко мне в столовой и заглядывает в мой кабинет. Наверное, если очень приспичит, то и в преподавательском корпусе искать будет, но пока до такого дело не дошло.
В свете всего этого дурдома, появление в сочетающейся одежде, окончательно заклеймит нас как пару, и в глазах учеников предстоящая экскурсия превратится в наше с Борисом свидание.
За воротами меня ожидают целых два сюрприза. И оба приятные! Первый заключается в том, что мой напарник решил воспользоваться услугами экскурсионного автобуса, а не ехать на собственном авто, это даёт надежду на тишину в салоне во время пути. Второй — это одежда блондина. Белые брюки и светло-серый хлопковый джемпер никаким образом не сочетаются с моим нарядом!
Я даже невольно улыбаюсь.
— Доброе утро! — моё приветствие тонет в хоре звонких голосов.
Борис ограничивается кивком. Потемневшие глаза неотрывно смотрят в мою сторону. Я машинально гляжу на часы — без трёх минут одиннадцать. И ничего я не опоздала! Поднимаю взгляд и вижу насмешливую улыбку блондина. Значит, не моё опоздание его нервирует, а поведение подростков.
— Все в автобус, — командую строгим голосом. Ну, а каким ещё?
Ученики друг за дружкой поднимаются по ступенькам. Мы с Борисом оказывается в конце очереди, естественно, он пропускает меня вперёд.
В салоне у меня сразу же закладывает уши. Даже не верится, что это в этой банде каждый второй совершеннолетний!
Но вот появляется Борис, и громкость резко идёт на убыль.
— Давайте поменяемся местами, — просит он.
Я в растерянности, но просьбу выполняю.
С сотрудниками музея я заранее договорилась о том, что экскурсию проведу сама. В этом вопросе мне как обычно пошли на встречу. Но по залам мы всё равно передвигались в сопровождении полной дамы, одетой в строгий бордовый костюм.
Интересно преподносить материал я умею, дети слушали как завороженные. Скучал лишь Борис. Он внимательно рассматривал лепнину на потолке, деревянную резьбу антикварной мебели и литые подсвечники, прикреплённые к стенам.
Странный, конечно, выбор — сделать выставку в этом здании, а не в современном выставочном зале, так же принадлежащем музею…
— Наталья Андреевна, — неуверенно зовёт меня Света Климова.
Что-то я замечталась!
Смотрю на картину, возле которой уже столпились все ребята. Она последняя. Оглядываюсь на праздно шатающегося по залу учителя МХК.
— А об этой работе нам расскажет Борис Аркадьевич, — произношу раньше, чем успеваю до конца сообразить, что творю.
Борис тут же подходит к нам. Неужели слушал?
Ученики замерли в предвкушении. Я, признаться, тоже.
Коллега рассматривает картину с минуту. После чего сильно наклоняет голову вправо, но так ему, видимо, неудобно, поэтому он тут же склоняется к левому плечу.
Проходит ещё минута.
— Мазня, — выносит он вердикт.
Я бледнею, у учеников открываются рты, а лицо сотрудницы музея идёт бурыми пятнами.
— Но если это повернуть на девяносто градусов против часовой стрелки, то получится что-то вроде возрождения или вознесения.
К нам подбегает уже с ног до головы бордовая дама.
— Молодой человек! Что вы себе позволяете?! — пыхтит она, потрясая перед носом у Бориса буклетом выставки. — Вот тут все нарисовано и написано!
— Значит, у вас там нарисовано неправильно, — невозмутимо отвечает блондин, аккуратно отодвигая чужую руку от лица.
Кипя от негодования, женщина ищет в оглавлении номер страницы с работой. Я смотрю на подростков, которые переглядываются с растерянным видом.
— Нашла! — торжествующе восклицает дама.
— Поздравляю, — Борис по-прежнему спокоен.
Бледнеет женщина внезапно. Один быстрый взгляд на картину, и она заливается краской.
— Извините, произошло недоразумение, — бормочет она. — Боюсь, на этом вам придётся завершить экскурсию.
— Технические неполадки? — ехидничает Серов, за что получат от меня строгий взгляд. Хмыкнув, парень отворачивается.
Смотрительница быстро выдворяет нас из зала и запирает дверь.
— А как картина-то называется? — неожиданно вспоминает Климова.
Бордовая дама нервно оглаживает золотую цепочку от очков, висящую на груди. Неприязненно посмотрев на Бориса, заинтересовавшегося чьим-то портретом в коридоре, она отвечает:
— Возрождение.
Мои «детки» вежливо давятся смешками до самого выхода из здания, и только на улице дают себе волю.
Отсмеявшись, ребята оглядываются по сторонам в поисках автобуса.