Natura bestiarum.
Шрифт:
— Super, — отметил Курт, глядя вслед плачущей девице, убегающей по лестнице наверх. — Благодари Бога, что остыло, иначе не клеить бы тебе больше малолетних дурочек.
— Заявите на меня светским? — поинтересовался тот, яростно отряхиваясь; он отмахнулся:
— Это не моя забота. Я просто составлю тебе компанию по пути обратно в город, дабы ты невзначай не заблудился и не свернул куда в сторону. Если семья бедняжки Марии захочет преследовать тебя по закону, это их право; меня же ты интересовал бы лишь в том случае, если б сманил девицу из дому, используя зелья или собственные сверхобычные умения.
—
— Да вы с ума посходили! — вскинулся парень, на миг оцепенев и позабыв снять с макушки прилипшую к волосам капустину. — Это вообще не лезет ни в какие ворота!
— А вот теперь возмущение непритворное… Нет, Ян, здесь никакого приворота не было — честная работа, так сказать; было б иначе — я просто не сумел бы ее убедить никакими доводами. И ты погляди, как он оскорбился тем, что я усомнился в его талантах.
— Молот Ведьм в работе, — хмыкнул охотник. — И еще одна душа спасена.
— И мой доход погублен, — докончил трактирщик из-за стойки, пояснив, когда Курт вопросительно к нему обернулся: — Теперь девица не станет за него уплачивать, есть-пить он не прекратит, а выдворить пусть и мерзавца в снег под волчьи зубы я не смогу.
— Да есть у меня свои деньги, — огрызнулся Карл Штефан, стряхнув, наконец, с себя остатки завтрака и усевшись чуть поодаль от замаранного снедью края стола. — И за себя я заплачу. Освободи мне комнату от нее подальше.
— Завидное самообладание, — отметил Ван Аллен, поднимаясь. — А вот бедняжке совсем плохо… Твари никуда не денутся, и наш спор мы еще закончим, а покамест я, пожалуй, пойду. Несчастная явно нуждается в том, чтобы ее кто-нибудь утешил и поддержал в горести.
— Это несправедливо, майстер инквизитор, — угрюмо заявил несостоявшийся ухажер, провожая охотника тоскливым взглядом. — Она сама на это пошла. Сама захотела. Я ведь ее не выкрал, не принуждал к сожительству; она пошла со мной добровольно. Мария забудет все уже через год, а лет через пять не вспомнит даже, как меня зовут, мне же за все это накинут петлю, как за попытку ограбления. Разве это соразмеримо?
— Ян прав, — усмехнулся он. — Самообладание и впрямь отменное… Молись, чтобы она не сиганула этой ночью с крыши, вдохновленная твоими выкрутасами, Карл Штефан. Если тебя и впрямь так зовут.
— Так. Имени я не менял — девок оно отчего-то цепляет… Пускай прыгает. Там сугробы. А кроме того, этой ночью ее будут, я так предчувствую, усиленно охранять.
— Я серьезно, — чуть повысил голос Курт. — Иначе это будет уже не ограбление, а доведение до смертного греха, что лежит уже и в моей области работы.
— Да полно вам, майстер инквизитор, — наморщился тот, — а то вам в вашей жизни не доводилось покидать несчастных влюбленных в вас дурочек.
— Мои дурочки расставались со мной счастливыми, — возразил он, — а на твоем месте я б не особенно хорохорился. Поумерь пыл, иначе вместо сдачи тебя городским законникам я разберусь с твоей смазливой мордашкой по-своему, после чего ты сможешь подцепить разве что увечную старуху на исходе жизненных сил.
— И старуха на худой конец сгодится, — передернул плечами Карл Штефан, выбираясь из-за стола. — Все монеты на одно лицо… Дай мне комнату, — повторил он, обратясь к трактирщику, следящему за ним с осуждением. — Уберу-ка я все же рабочий
— Свои вещи заберешь сам? — с неподдельным интересом осведомился Велле. — Или не рискнешь попадаться ей на глаза?
— Если судить по опыту, пожитки мои уже валяются в коридоре перед дверью. Показывай комнату.
— Audacia est fortuna altera [32] , — констатировал Курт вслед уходящему, и тот отмахнулся, не оборачиваясь:
— Всякий ищет удачи, как может, майстер инквизитор.
— Боже, какая наглость, — ошеломленно пробормотал торговец, когда Карл Штефан скрылся на втором этаже. — Никаких сожалений, никакого стыда… И вы вот так просто его отпустите, майстер инквизитор? Не попытаетесь узнать, кто он и откуда? Ведь он сбежит, как только явится возможность!
32
Наглость — второе счастье (лат.).
— Он понял, что я сказал, — отозвался Курт равнодушно. — И, когда не прикидывается простачком, изъясняется весьма гладко. Студент или выходец из среднего сословия… Он имел глупость проболтаться о том, что назвался настоящим именем, а стало быть, учитывая прочие данные, отыскать его при желании будет несложно. И в нашей ситуации, полагаю, не он самая главная забота. Ликантроп никуда не делся, и правила остаются прежними. А это означает следующее. У всех нас было нелегкое утро, посему пару часов надлежит уделить отдыху, после чего мы продолжим запасание в первую очередь водой — она уходит быстро — и топливом.
— Вы в самом деле думаете, — подал голос Хагнер-младший, — что такая тварь может быть… как человек?
— Он и есть человек, — пожал плечами Курт. — Такой же преступник, как и прочие, вот только от заурядного злоумышленника его отличает еще одна способность причинить вред. Яна можно понять, однако он в корне неправ. Никакие сверхъестественные возможности не означают бесспорно, что возможности эти будут употреблены во вред; все зависит от их носителя.
— А как еще их можно применить, такие способности? — возразил тот, отирая взмокший лоб ладонью, и, прокашлявшись, уточнил: — И как такое чудовище может спорить с собственной натурой?
— Поверь, может. Обычные люди, Максимилиан…
— Макс.
— Макс. Обычные люди, Макс, ведь тоже не добродетельные создания, и в душе многих из нас зреют помыслы, которые, будучи воплощены, немногим отличались бы от того зла, что вершат всевозможные ликантропы, стриги, ведьмы и прочая. Мало ли, кому и чего может пожелаться, что может вообразиться в мыслях; мы запрещаем себе это делать, вот и все — запрещаем, порою продолжая желать. Такой, как наш непрошеный сосед, осознающий себя, понимающий, что делает — и он тоже способен при желании остановить себя, запретить себе; его вина не в том, что часть его природы отлична от людской, а в том, что он избрал потакание этой природе, а не подчинение ее себе. Ян спросил, верю ли я в раскаявшегося стрига; верю. Видел. Посему знаю доподлинно: все в их руках. Так же, как все в руках убийцы, грабителя, вора, мошенника и прочих многообразных представителей преступного мира.