Натуралист на Амазонке
Шрифт:
24 сентября. На всех островах напротив Камета посажены какаовые деревья, приносящие шоколадный орех. Лес для этого не расчищают: какао высаживают почти без всякого порядка, там и сям среди других деревьев. На берегах реки стоит много домов, все они поднимаются над болотистой почвой на деревянных сваях и оборудованы широкими лестницами, ведущими в нижний этаж. Проплывая в лодке, мы видели на открытых верандах людей, занятых своими делами, а в одном месте увидали даже бал, продолжавшийся средь бела дня: вовсю играли скрипки и гитары, и несколько парней в белых рубашках и штанах танцевали со смуглыми девицами в ярких ситцевых платьях. Какаовые деревья производят странное впечатление, так как цветы и плоды на них растут прямо из ствола и ветвей. В этой стране есть целая группа диких плодовых деревьев с такою же особенностью. В чащах, где разводится какао, собирать плоды опасно из-за множества обитающих там ядовитых змей. Однажды, подведя нашу монтарию к берегу, мы увидели на деревьях над нами большую змею, которую едва не задели; лодку успели вовремя остановить, и м-р Ливенс сбросил пресмыкающееся с дерева зарядом дроби.
26 сентября. Наконец, мы миновали острова и вновь увидели обширный, точно море, простор устья Токантинса. Вода в реке стояла теперь на самом низком уровне, и в мелких местах кувыркалось множество пресноводных
Я расскажу теперь вкратце о Камета, главном городе на берегах Токантинса, где я побывал во второй раз в июне 1849 г.; м-р Уоллес в том же месяце уехал из Пара, чтобы исследовать реки Гуама и Капин. Я сел в качестве пассажира на торговое судно «Сан-Жуан», небольшую шхуну из Камета грузоподъемностью 30 т. К этому времени я убедился, что достигнуть целей, ради которых я прибыл в эту страну, можно, лишь приучившись к образу жизни людей низших сословий. На Амазонке путешественнику немного пользы от рекомендательных писем к высокопоставленным лицам, ибо в огромных диких областях внутри страны, в лесах и на реках лодочники совершенно независимы; власти не могут принудить их перевозить путешественников или наниматься на службу, и потому чужестранец вынужден искать их расположения, чтобы его перевозили с места на место. Поездка в Камета доставила мне большое удовольствие; погода снова установилась чудесная. Мы отплыли из Пара утром на заре 8 июня, а 10-го вышли из узких рукавов Анапу в широкий Токантинс. Судно было до того забито грузом, что в каюте негде было спать, и мы проводили ночи на палубе. Капитаном, или суперкарго, называемым по-португальски кабу, был. мамелуку по имени Мануэл, спокойный добродушный человек, обращавшийся со мной во время трехдневного путешествия с самой искренней любезностью. Лоцман Жуан Мендис был тоже мамелуку, красивый молодой парень, живой и веселый. У него была с собой гитара с проволочными струнами, или виола, как называют ее здесь, и в ясные лунные ночи, когда мы стояли на якоре, ожидая с часу на час прилива, он развлекал нас песнями и музыкой. Он состоял в наилучших отношениях с кабу, оба спали в одном гамаке, подвешенном между мачтами. Я проводил ночи на крыше каюты, завернувшись в старый парус. Команда состояла из пяти человек — индейцев и метисов, и все они обращались с двумя своими начальниками с самой удивительной фамильярностью, но, право же, мне не приходилось плавать на судне, которое управлялось бы лучше, чем «Сан-Жуан».
Во время переправы в Камета нам пришлось ожидать прилива в протоке Энтри-ас-Ильяс между двумя островами посредине реки, и Жуан Мендис, находясь в хорошем настроении, спел нам импровизированную песню, состоявшую из большого числа строф. Матросы, лежа на палубе, слушали и хором подпевали. Некоторые строфы относились ко мне, в них говорилось о том, как я проделал весь путь из Инглатерры (т.е. Англии), чтобы свежевать обезьян и птиц и ловить насекомых — это последнее занятие, разумеется, послужило достаточным поводом для насмешек. Затем он перешел к теме о политических партиях в Камета, и тут, поскольку все слушатели происходили из этого города и понимали смысл шуток, на палубе вновь и вновь раздавались взрывы хохота — до того весело было слушателям. В Камета высоко развит партийный дух, и не только в связи с местной политикой, но и в отношении общих вопросов, например избрания членов имперского парламента и т.д. Эту политическую борьбу можно отчасти объяснить тем обстоятельством, что уроженец Камета д-р Анжелу-Кустодиу Коррейа почти на всех выборах был одним из кандидатов в представители от провинции. Мне кажется, эти неглупые, хотя и наивные, матросы ясно понимали нелепости, сопровождавшие местные распри, и отсюда проистекало их насмешливое отношение; однако они явно были сторонниками д-ра Анжелу. Выдающийся купец Жуан-Аугусту Коррейа, брат д-ра Анжелу, активно поддерживал его кандидатуру. Коррейа принадлежали к либеральной партии, или, как ее называют повсюду в Бразилии, к партии Санта-Лузиа; противной партией, во главе которой стоял некий Педру Мораис, была консервативная, или Сакуарема. У меня в памяти сохранилась одна из строф песни, в которой, впрочем, заключено немного смыслам звучала она так:
Оrа раnа, tana раnа, раnа tana, Joao Augusto he bonito e homem pimpao, Mas Pedro he feino e hum.grande ladrao, (Хор) Оrа раnа и т. д. Жуан-Аугусту красив и человек что надо, А Педру урод и вор. (Хор) Ога рапа и т. д.У лодочников Амазонки много песен и хоров, которыми они обыкновенно скрашивают однообразие своих долгих путешествий и которые известны повсюду во внутренних областях.
Хоровые песни состоят из несложной мелодии, повторяющейся почти до бесконечности, и поют их обычно в унисон, хотя иногда делаются попытки гармоничного исполнения. В их мелодиях слышится какая-то дикость и печаль, которая отлично гармонирует с жизнью лодочников и порождается, собственно, обстоятельствами этой жизни — гулкими протоками, бесконечными дремучими лесами, унылыми просторами бурных вод, обрушивающимися берегами. Трудно решить, сложены ли эти песни индейцами или ввезены португальцами, поскольку обычаи низших сословий португальцев до того сходны с обычаями индейцев, что их и не отличить друг от друга.
Одна из самых распространенных песен звучит довольно необычно и приятно. Припевом в ней служат слова «Mai, mai» («Мать, мать»), причем второе слово сильно растягивается. Куплеты весьма изменчивы: самый находчивый из команды запевает стих, свободно импровизируя, а все остальные хором подтягивают. В песне поется, о тоскливой речной жизни и происшествиях в пути, о мелях, о ветре, о том, сколько еще плыть до ночлега и т.д. Звучные туземные географические названия — Гуажара, Тукумандуба и т. д. — придают еще больше прелести дикой музыке. Иногда поют о звездах:
A lua esta sahindo, Mai, mai! A lua esta sahindo. Mai, mai! A sete estrellas estao chorando, Mai, mai! Por s'acharem desamparados, Mai, mai! Луна восходит, Мать, мать! Луна восходит, Мать, мать! Семь звезд (Плеяды) плачут, Мать, мать! Что их покинули, Мать, мать!Я заснул около 10 часов, но в 4 утра Жуан Мендис разбудил меня, чтобы я полюбовался, как маленькая шхуна рассекает волны под попутным ветром. Ночь была прозрачно ясная и почти прохладная, луна четко вырисовывалась на темно-синем небе, и нос судна, разрезая воду, поднимал пенный гребень. Матросы развели в камбузе огонь, чтобы сварить чай из кислой травы erva cidreira, которую собрали на последней стоянке, и пламя весело сверкало. В такую пору года путешествие по Амазонке приносит удовольствие, и не приходится удивляться тому, что многие — и туземцы и чужестранцы — любят эту кочевую жизнь. Маленькая шхуна быстро неслась вперед с выгнувшимся рангоутом и натянутыми до предела парусами. Как раз на рассвете мы, несколько сбавив скорость, вошли в порт Камета и бросили якорь.
Я пробыл в Камета до 16 июля и собрал в его окрестностях порядочную коллекцию произведений природы. В 1849 г. в городе считалось около 5 тыс. жителей, но муниципальный округ, центром которого является Камета, насчитывал 20 тыс.; округ этот, впрочем, включает в себя все нижнее течение Токантинса, а это наиболее густо населенная часть провинции Пара. Продукцию округа составляют какао, каучук и бразильские орехи. Самая замечательная особенность округа с общественной точки зрения — смешанный характер всего населения: белая и индейская расы слились здесь окончательно. Некогда коренное население западного берега Токантинса было очень многочисленно, главное племя называлось камута, откуда и получил свое название город. То был развитый народ, оседлый и живший земледелием; они приняли с распростертыми объятиями белых переселенцев, которых привлекали сюда плодородие, красота природы и целебность климата. Португальские поселенцы почти все мужчины, индианки же были миловидны и оказались отличными женами; естественно, что в продолжении двух столетий обе расы полностью слились. Впрочем, в настоящее время сюда примешалась еще в значительном количестве и негритянский кровь, так как в течение последних 70 лет было ввезено несколько сот африканских рабов. Немногочисленные белые по преимуществу португальцы, хотя есть также две или три бразильские семьи чисто европейского происхождения. Город состоит из трех длинных улиц, которые, проходя параллельно реке, пересекают под прямым утлом несколько более коротких улиц. Дома очень незатейливы: они состоят, как то обычно для этой страны, из прочного каркаса, обитого глиной и отделанного сверху белой штукатуркой. В некоторых домах два или три этажа. В городе три церкви, а также маленький театр, где во время моего посещения труппа местных актеров играла с немалым вкусом и талантом легкие португальские пьесы. Жители по всей провинции пользуются репутацией энергичных и настойчивых людей, и нередко говорят, что они так же деловиты, как португальцы. Низшие сословия здесь столь же праздны и чувственны, как в других частях провинции: подобным нравам не приходитсяудивляться в стране, где царит вечное лето и людям так легко достаются предметы жизненной необходимости. Они веселы, находчивы, общительны и гостеприимны. Я встретил здесь одного местного поэта, он написал несколько недурных стихотворений, в которых восхвалял природные красоты страны; мне говорили, что бразильский первосвященник, архиепископ Баии — уроженец Камета. Представляет интерес то обстоятельство, что мамелуку обнаруживают талант и предприимчивость: это свидетельствует о том, что вырождение не является необходимым следствием смешения белой и индейской крови. Каметаанцы по праву гордятся тем, что изо всех больших городов только их город успешно сопротивлялся анархистам во время большого мятежа 1835-1836 гг. В то время как белые в Пара оказались под властью полудиких революционеров, мамелуку в Камета избрали своим вождем отважного священника по имени Пруденсиу, вооружились, укрепили город и отразили крупные силы, которые послали из Пара повстанцы, чтобы напасть на город. Камета стал не только убежищем для всех лояльных элементов, но и центром, откуда не раз делали вылазку большие отряды волонтеров, чтобы атаковать анархистов, засевших в различных крепостях.
Лес за Камета перерезают несколько широких дорог, которые проходят по холмистой местности на много миль в глубь страны. По большей части они лежат в густой тени. Кое-где путь лежит через рощи кофейных и апельсинных деревьев, душистые какаовые плантации и полосы вновь выросшего леса. Одна только узкие, орошаемые ручейком лощины, пересекающие местность, по крайней мере близ города, все еще одевал первобытный лес. Дома, расположенные вдоль этих прекрасных дорог, принадлежат главным образом семьям мамелуку, мулатов и индейцев, и у каждого дома имеется своя маленькая плантаций. Большими хозяйствами владеют немногие плантаторы, да и у тех редко бывает больше дюжины невольников. Кроме больших дорог, по лесу вьются, приводя иногда к уединенным домам, бесконечные боковые тропы. Путешественник может странствовать по ним целые дни, не выходя из тени, и повсюду ему будут встречаться приветливые, простые и гостеприимные люди.