Натюрморт с серебряной вазой
Шрифт:
– Очень надо?
– Позарез! Я в долгу не останусь.
– А что там должно быть, в мусоре? – заинтересовался корреспондент.
– Желтые розы… увядшие, разумеется. Целый букет. Может, уборщик обратил на них внимание?
– Попробую навести справки, – пообещал Игорь.
Теперь Лавров окончательно удостоверился: Ордынцева убила не ваза. Его убили из-за вазы! Серебряный сосуд убийца унес с собой.
– Найдем вазу – найдем и преступника, – пробормотал он, засовывая телефон в карман…
Москва
Слежка
Ну, любит Раметов покуролесить. Ну, имеет он бешеный успех у клубных стриптизерш. И что с того? Они обязаны ублажать клиентов. Тем живут и кормятся.
Однако у Виктора зародились смутные подозрения, что Раметов каким-то способом влияет на прекрасный пол. При его-то внешности привлечь к себе молодую красивую девушку кажется непростой задачей. Но Раметов с этим справлялся. Уже за полночь, наплясавшись вдоволь, он увез с собой милую девицу, отнюдь не из клубных.
Виктор рискнул сопроводить их по опустевшим улицам до дома, где Раметов снимал квартиру. Простояв во дворе битый час, наблюдатель отправился восвояси.
После «Мандарина» и ночных бдений он сидел в магазине сонной мухой, озабоченный одной мыслью: хоть бы не уснуть на рабочем месте.
Прошло три дня, прежде чем Раметов позволил себе язвительную реплику в адрес охранника:
– Что, милок, понравился тебе мой канкан с девицами?
Виктор не сразу нашелся что ответить. Все отрицать? Оправдываться? Придумать плоскую шутку во вкусе хозяина? Как назло, ничего путного в голову не шло.
– Нет, – процедил он сквозь зубы.
– Любопытный ты больно! Много знать хочешь. А того не ведаешь, дурья башка, что сундук-то без дна.
Виктору не надо было объяснять, о каком сундуке идет речь.
– При чем тут сундук? – поежился он.
– А при том, что лучше его не открывать.
– Сундуков без дна не бывает…
Раметов сухо, коротко хохотнул и показал на дверь подсобки.
– Хочешь проверить? Идем. Я подниму крышку сундука, ты прыгнешь туда. Если достанешь до дна – с меня магарыч. А не достанешь… – Он щелкнул пальцами и кивнул в сторону подсобки. – Ну что, рискнешь?
– Спасибо, мне и здесь не скучно, – отшутился Виктор.
Порой его одолевали сомнения, правильно ли он поступает, продолжая работать в магазине Раметова. Не проще ли убить ненавистного мошенника? Подкараулить у подъезда в темноте, стукнуть разок по башке и разом покончить с этим чудовищем.
Но тогда он станет убийцей. Его могут вычислить, поймать и отправить за решетку. А если даже не поймают, то он сам будет казнить себя. Ведь тогда он, Виктор, станет злодеем гораздо хуже Раметова. Последний лишь резвится, ведет свою подпольную торговлю воздухом и не покушается на чужую жизнь.
«Он отнял у меня Русю, – растравлял себя охранник. – Он совратил ее, обесчестил, сделал игрушкой в своих руках. Он погубил
Правда, Виктор не знал, что ему делать с полученными доказательствами.
Сидя в гулком торговом зале, он без устали перебирал в памяти свое прошлое, капля за каплей, вспоминая, какое по сути ничтожное обстоятельство привело его к Раметову.
В тот дождливый летний день Виктор случайно столкнулся с Русей у станции метро «Павелецкая». Она стояла прямая, тонкая в своем темном облегающем платье. Копна пшеничных волос собрана на затылке, в руках у Руси – зонтик.
«Привет, Вик, – равнодушно произнесла она, окидывая его оценивающим взглядом. – А ты все тот же».
Внешний вид бывшего возлюбленного не произвел на нее впечатления. Непослушные вихры, джинсы, мятая ветровка. Такой человек не способен сделать ее счастливой. Она была права, расставшись с ним.
«Работаешь?» – из вежливости спросила Руся.
«Да. – Он назвал издание, в котором числился штатным корреспондентом. – Пишу статьи. Читала?»
«Нет…»
Разговор не клеился. Виктор ощущал, как колотится у него сердце и пересыхает в горле. А Руся оставалась спокойной и насмешливой. Внутри нее ничто не дрогнуло, не отозвалось томительной болью.
«Как живешь?»
«Лучше, чем раньше, – с язвительным намеком ответила она, вероятно, имея в виду их отношения. – Ты женился?»
«Рано еще…»
Губы Виктора одеревенели, а язык прилип к нёбу. Он с трудом выговаривал обычные слова. Руся снисходительно улыбалась. Между ними лежала пропасть, и это казалось тем более странным, что прежде они были так близки.
«Ладно, пока…» – бросила она, направляясь к подземке.
Виктор, словно в трансе, двинулся следом.
«Не иди за мной! – сердито обернулась Руся. – Этого еще не хватало!»
В груди у него стало горячо, дыхание перехватило, и он подумал, что умирает.
Сколько раз с тех пор он снова и снова прокручивал в уме ту унизительную, мучительную для него сцену, переживал ее вновь и вновь. Увидеть Русю, воскресить в памяти невозвратное было для него пыткой. Черта с два он все забыл! Черта с два он излечился от безответной страсти!
Ему необходимо было найти и наказать виновника своих страданий. Избавиться от всего, что связывало его с проклятой любовью! Вырвать ее с корнем из сердца, вычеркнуть из жизни.
Виктор вернулся домой на автопилоте, ничего не видя, не слыша, не соображая. Кажется, в тот день шел дождь. Он весь вымок. Рубашка прилипла к телу, с волос капало. В квартире он, не разуваясь, прошлепал к антресолям, вывалил оттуда все на пол, расшвыривая в стороны бумаги, добрался до коробки с фотографиями. Вот они, свидетели его потерянного рая. На них он запечатлел Русю в разные мгновения жизни – улыбающуюся, хмурую, простоволосую, в меховой шапке… верхом на карусельной лошадке… на катке… на качелях… в тенистой аллее… в цветущем саду… на набережной реки…