Натюрморт с серебряной вазой
Шрифт:
– Что случилось тогда в цирке? – едва слышно спросил Виктор. – Маджус взмахнул волшебной палочкой, и ты получила все, о чем мечтала?
– Он пообещал мне… пообещал, что я получу запретный плод… трудно объяснить, что он вкладывал в это слово…
– И за это ты обязалась спать с ним? Ублажать его дряблую плоть?
– Он смотрел в мои глаза… и… проникал в меня…
Виктор содрогнулся от омерзения при слове «проникал». Он видел, как это происходило в подсобке, на столе, за которым Раметов подсчитывал свои барыши. Оказывается, он еще кое-чем занимался там. С излишне
– Значит, ты была готова к этому, – с горечью вымолвил Виктор. – Была готова отдаться безобразному и похотливому мошеннику. Ради чего?
– Он не обманул моих ожиданий. Поначалу…
– Ты получала кайф в его объятиях?
– Тебе не понять… – отвела она бегающие глаза. – Ты не женщина. Раметов не привязывал меня к себе. Когда я захотела выйти замуж, он не препятствовал. Ему не мешали другие мужчины! Ему ничто не мешало наслаждаться жизнью. Он приучил меня к удовольствиям, которые не может дать никто, кроме него…
– Даже богатый муж?
– Когда нужда в деньгах удовлетворена, появляются новые желания, которые все сложнее осуществлять. Маджус показал мне мою ненасытную природу… окунул меня в мою собственную бездну… и держал за руку, чтобы я не утонула в ней. Тебе никогда не пережить ничего подобного, Вик! Бытие – это не подогретый и хлорированный бассейн, где воды по пояс. Это стихия, Вик! Цунами! Око смерча!
«Она свихнулась, – думал он, глядя в горящие одержимостью синие глаза Руси. – Этот ублюдок Раметов уничтожил милую, добрую девочку, превратил ее в такое же чудовище, как он сам! Это не моя Руся… это настоящая горгона, способная обратить в камень все вокруг. Разве я сам не стал наполовину каменным? Пока только наполовину… Но этот процесс идет быстрее, чем хотелось бы. Будь во мне больше жизни, я застрелил бы Раметова, покончил с ним раз и навсегда. Защитил бы Русю… вырвал ее из лап этого сладострастного монстра. А я сплоховал…. дал слабину. Раметов торжествует, а мы с Русей зализываем раны, нанесенные его когтями…»
Слезы Ирины высохли и перешли в истерический смех. Она болезненно, надрывно хохотала. Потом и смех иссяк.
Она сидела, прислонившись к плечу Виктора, и вздрагивала от нервных токов, волнами ходивших по ее телу. Стекла машины заливала небесная вода, как будто хотела затопить все вокруг – и эту безлюдную улицу, и этот огромный каменный город, населенный непокорными мятежными жителями.
– Я была счастлива с Ордынцевым, – призналась вдруг Ирина. – Недолго. Пока не утолила жажду новых впечатлений и новых возможностей. Мне надоели магазины, салоны красоты, курорты и скучные тусовки. Очень быстро надоели! Мой муж был бы хорош в постели… если бы до него я не познала Маджуса. Их нельзя сравнивать, как день и ночь. Никакой статус не в состоянии возместить тоску души по несбыточному…
– Ты тоже поднаторела в красивых оборотах речи, – уколол ее Виктор.
– У меня дар, ты сам говорил, – не смутилась она. – Я тоже хотела писать… делиться с людьми своими мыслями, чувствами. А потом поняла, что делиться особо нечем. Ты часто говорил о «расширении горизонтов», помнишь?
– Угу…
– Я нашла того, кто раздвинул их для меня.
– Маджус?
– Ты всегда был догадливым, Вик, – вздохнула Ирина. – Маджус показал мне нечто такое… чего не опишешь словами, не объяснишь человеческим
– Ордынцев не любил тебя?
– Он меня обожал. Но мне опять было всего мало – его любви, его ласк, его денег. Я ничего не могла с собой поделать, как наркоман, которого ломает без очередной дозы. Я оттолкнула Ордынцева, и он начал мне мстить.
– Он знал о твоей измене?
– Думаю, подозревал. Он был умным и жестким, когда надо. Но только не с женщинами. Мы разъехались… по моему настоянию. Я возненавидела мужа, потому что обманулась в нем. Я перестала радоваться тому, что он мне давал. Хоть бейся головой о стену! И я билась… а когда ломка становилась невыносимой, бежала к Маджусу. Не знаю, как это получилось, но в какой-то момент я пожелала Ордынцеву смерти…
– И он умер?
– Да…
– Теперь ты довольна?
– Он изменял мне. Завел любовницу. Руслана Смолякова, слышал о такой?
– Телеведущая?
Ирина утвердительно кивнула, глядя на дождь за окнами салона. Маленький «Гольф» казался ей Ноевым ковчегом, затерянным в волнах потопа. Здесь их только двое – она и Вик. Неужели все возвращается на круги своя?
Но после Маджуса ей уже не быть прежней. То, с чем она соприкоснулась, перекроило ее, перепахало. Нет больше той Руси, которая смотрела на звезды вместе с Виком, украдкой целовалась с ним и мечтала о счастье.
– Ничего нельзя вернуть, – сказала она, поглаживая Виктора по руке. – В этом весь ужас!..
Глава 31
Путешествие из Тамани в Москву
На заправке под Краснодаром Руслана отправилась в туалет, а Глория и Лавров, сидя в своей машине, пили кофе из термоса.
– Уже остыл, – ворчал начальник охраны. – Ни черта температуру не держат эти термосы!
Он был недоволен попутчицей в лице Смоляковой, ее багажом, состоянием асфальтового покрытия на дорогах, молчанием Глории и собственным паршивым настроением. Погода тоже оставляла желать лучшего. Жара, солнце бьет в глаза, пылища. Одно спасение – кондиционер в салоне. Но наружу носа не высунешь. Пекло!
– У тебя сейчас из ноздрей пар повалит, как из кипящего чайника, – засмеялась Глория. – Остынь. Нам еще ехать и ехать. Побереги силы.
– Обязательно надо было тащить с собой эту мадам? – не удержался он от упрека.
– У нее ваза.
– Надеюсь, к нам не сползутся змеи со всей округи?
– Ты же не веришь во все эти выдумки.
– Верю, не верю… а на душе муторно.
– Будь начеку, – серьезно сказала Глория, складывая в пакет пластиковые стаканчики из-под кофе. – Иди, выбрось в урну.
Лавров нехотя выполнил ее просьбу. Солнце палило немилосердно. Степь дышала зноем.
– Это нечестно, – заявил он, плюхаясь на сиденье. – Она должна была бы спросить у нас разрешения.
– Кто? Руслана?
– Будто ты не понимаешь, о чем я! Ты вообще уверена, что ваза при ней?
– Абсолютно. Я вижу ее силуэт в сумке, среди тряпок.
– Как на рентгене? – скептически осведомился Лавров.
– Вроде того…
– А мой скелет ты видишь? Кости, позвоночник… внутренние органы?