Натюрморт с толстым племянником
Шрифт:
Помпилий: Ничего она мне не закрутила, я сам попросил ее остаться.
Ванда: И что — остается?
Помпилий: не знаю, спрошу еще раз. (к Лили) Остаешься?
Лили: Почему ты спрашиваешь?
Помпилий: призраки любопытствуют.
Лили: Ты же сказал, что тебя не интересует их мнение.
Помпилий: Это так.
Мирела: Остается?
Помпилий: (Лили)
Лили: Ну скажем, что я говорю «да».
Помпилий: (счастливо) Сказал да.
Мирела: Нет, я сейчас умру!
Помпилий: Опять? Ты вроде уже?
Чесония: Ты женишься на ней?
Помпилий: Нет, мы будем жить так, типа платоническое сожительство…
Чесония: Стыдоба какая!
Мирела: Скандально на самом деле.
Чесония: А если у нее… СПИД?
Ванда: Не морочьте ему столько голову, дуры, что у вас с ним?
Чесония: Что у нас, почти ничего. Не считая того, что он наш племянник, ты забыла? Для чего мы его растили? Сделали из него человека, чтобы отдать в руки женщины легкого поведения?
Мирела: Помпицэ, ради нашей памяти, пусть она уходит.
Помпилий: нет!
Чесония: Мы просим тебя.
Помпилий: Нет…
Чесония: Выгони ее!
Мирела: Выставь ее за двери. Ванда, скажи и ты ему, ты ведь наша старшая сестра и его тетя.
Ванда: Оставьте мня в покое.
Мирела: Если она останется, мы будем сидеть здесь непоколебимо и днем и ночью, мы не отступим.
Чесония: Помпилиу, кого ты любишь?
Помпилий: У меня взрывается голова! Замолчите же!
Долгая пауза
Лили: Скажи им, что я пошутила. Я ухожу.
Помпилий: Ты решилась?
Лили: Да, Помпилиу. Я не мать Тереза, я Лили. Я не в состоянии пожертвовать собой, я не благоверная христианка. Когда я смотрю на тебя, не знаю почему, я чувствую себя виноватой. Только это, и я ненавижу это. Все так серо. Наша жизнь, наша история — бессмысленна. Я серое создание. Через пару мгновений я выйду на улицу, и меня снова охватит чувство вины, но только пока я не сяду в такси. Все! как говорится, закрываем жалюзи.
Помпилий: Уходишь…
Лили: Не суди меня слишком строго. Прощай, бегу.
Лили выходит, Помпилиу плачет
Чесония:
Мирела: Она обидела тебя? Что-то сказала?
Помпилий: Ушла…
Ванда: Совсем?
Пауза
Помпилий: Думаю, вы теперь счастливы.
Ванда: Что можно сделать?
Помпилий: Ничего.
Пауза
Чесония: Где ты похоронил Ванду?
Помпилий: Между твоей и маминой могилой.
Мирела: Значит, не осталось уже ни одного места?
Ванда: Ни одного. Да будет нам земля пухом.
Долгая пауза
Помпилий: Включить вам телевизор?
Чесония: Попозже, Помпицэ. Ты сердишься, что мы тебя называем Помпицэ?
Помпилий: Называйте как хотите, мне параллельно…
Мирела: Ах, как я рассердилась на твою маму, когда узнала, что она хочет дать тебе это имя.
Чесония: И мне оно не нравилось. Мы ругались четыре месяца из-за того, какое имя тебе дать.
Мирела: Я хотела, чтобы тебя звали Паул. Я умирала за этим именем.
Ванда: Папа хотел непременно назвать его Герман, помните? Как раз в космос полетел второй русский космонавт, его звали Герман Титов.
Мирела: А мама, твоя бабушка: «Ты сдурел, как можно его так назвать?»
Чесония: А мама какое имя хотела?
Ванда: Георге, как дедушку.
Чесония: Да, точно, а папа орал «Это имя для лакея!» А мама ему: Что ты хочешь этим сказать? Что мой отец был прислугой? Немедленно извинись!
Мирела: И соседи давали нам советы, у всех были очень причудливые предложения.
Ванда: Мадам Розенбаум говорила, что нужно назвать Соломоном…
Чесония: А молочница настаивал на Тимофее…
Мирела: Боже, какое вкусное молоко приносила эта липовянка.
Чесония: А помните, когда она оставила у нас своего рыжего сына, чтобы отдать его в какую-нибудь школу. Папа обещал ей помочь?
Ванда: А на второй день он исчез.
Чесония: И мы искали его всю ночь. А утром у дверей появляется молочница со своим сыном. «Он пришел домой в село пописать, здесь он не может, потому что стесняется.»