Натюрморт с усами (сборник)
Шрифт:
СБОРНИК ПОЛЬСКИХ ЮМОРИСТИЧЕСКИХ РАССКАЗОВ И МИНИАТЮР
Все материалы, включённые в настоящее издание, опубликованы на языке оригинала до 27 мая 1973 года.
От издательства
Современные польские юмористы — непременные и желанные гости на страницах советской печати, особенно периодической, и в передачах радио (вспомним 16-ю страницу «Литературной газеты» и воскресную радиопередачу «С добрым утром!»). Именно польский юмор был, если можно так выразиться,
Естественно, что никакой сборник — даже «сверхтолстый» — не в состоянии дать полного представления о творчестве юмористов и сатириков любой страны. Тем более это относится к Польше, в литературе которой «весёлый жанр» занимал всегда и занимает сегодня большое и почётное место. В нашем сборнике представлены писатели разных поколений: «чистые юмористы» и те, в чьём творчестве сатира и юмор играют не главную роль. Авторы сборника очень непохожи друг на друга, но, собранные «под один переплёт», они дают представление о характере, своеобразии и общей направленности современного польского юмора. Здесь Ежи Шанявский — покойный уже писатель и очень популярный в Польше драматург, чьи пьесы более полувека не сходят со сцены; юмор Шанявского чем-то сродни диккенсовскому в «Записках Пикквикского клуба». Рядом другой писатель старшего поколения — Вех (Стефан Вехецкий), певец Варшавы, её летописец, пользующийся по преимуществу юмористическим пером. Покойный Станислав Ежи Лец — большой и очень серьёзный сатирик; имя его (вспомним знаменитые «Непричёсанные мысли») давно известно у нас в стране, Станислав Дыгат — один из выдающихся прозаиков современной Польши, замечательный мастер, принадлежащий к тому поколению писателей, которое определяет сегодня лицо польской литературы. Станислав Зелинский, его ровесник, также превосходный рассказчик и талантливый литературный критик.
Ереми Пшибора, Лешек Марута, Ежи Виттлин, Анджей Румян — авторы чистого юмористического жанра, мастера пародий и вообще «весёлых» малых форм в литературе. Вместо с ними мы представляем, помимо С. Ежи Леца, ещё нескольких писателей, имена которых уже знакомы нашему читателю по периодической печати: С. Гродзеньску, А. Потемковского, Януша Осенку.
Темы, выбираемые польскими юмористами для своего творчества, не новы для советского читателя, ибо юмористы и сатирики социалистических стран смеются, как правило, над оставшимися от старого общества, трудно изживаемыми предрассудками, бичуют живучие недостатки и пороки: пьянство, бюрократизм во всех его формах и проявлениях, мещанство, снобизм, бескультурье, невежество и так далее. Иными словами, темы у них те же, которые держит на прицеле и наша сатира, только воплощаются они в образах и ситуациях, имеющих неповторимые, характерные для данного народа черты и особенности. Тем интереснее нашему молодому советскому читателю узнать, как борются польские писатели со всем тем, что мешает новому, созданному в братской Польше социалистическому обществу.
Издательство «Молодая гвардия» не впервые знакомит своего молодого читателя с зарубежной сатирой и юмором. Вспомним «День без вранья» (сборник юмористических произведений писателей Азии), «Приключения кузнечика Мена» (Вьетнам), «Дело о женитьбе» Оби Б. Игбуны (Нигерия), «Космикомические истории» Итало Кальвино (Италия), «Гибель тридцать первого отдела» Пера Валё (Швеция) и т. д. Надеемся, что и эта книга будет с интересом встречена нашей молодёжью.
Хенрик Барлиевский
Поединок
История эта будет неясной и описание её неточным, хотя и добросовестным. Был пляж, и солнце, и море, которое ветер, как умел, отгонял от берега. Я искупался разок, потом другой и как раз обсыхал на ветру, когда подъехали две очень большие и сверкающие, хотя и несколько печальные на вид, машины, которые остановились тут же, возле дюн.
Не помню, то ли из первой машины вылезло трое мужчин, а из второй четверо, то ли наоборот, но это не имеет особого значения. Главное — их было семеро, этих мужчин, а потом подошёл восьмой. Все в тёмных костюмах и тёмных шляпах, кроме двоих, которые были без шляп и вообще без головных уборов.
Но эти-то двое и оказались самыми главными, потому что их поставили совсем возле воды и начали измерять расстояние между ними. Меряли шагами, а так как шаги были неровными, расстояние всё время не нравилось то одному джентльмену, то другому, то обоим сразу. Наконец, они согласились на десять средних и два маленьких шага и застыли на своих местах, ожидая сигнала.
Подали сигнал, ветер прекратился, первый мужчина произнёс что-то громко. И замолчал. Тогда второй мужчина произнёс что-то громко. И замолчал. Первый мужчина чётко и ясно ответил ему. Второй мужчина ответил ему так же чётко и ясно. Секунданты только поворачивали головы: первый мужчина, второй мужчина, первый мужчина, второй мужчина… Увы, поединок был недолгим. Первый сказал что-то очень меткое, второй покачнулся и упал. Он попробовал было ответить ещё, приподнявшись на колено, но его слабый шёпот не достиг цели. Следующая фраза противника добила его.
Подошёл врач, опустился на колени перед сражённым. Тело подняли и отнесли в машину. Сначала уехала первая печальная машина, потом вторая — уже несколько менее печальная, но зато встревоженная, а потом море забурлило, вскипело и, выкинув пену на пляж, смыло все следы.
Я не слышал, что говорили друг другу двое мужчин, но я горд, что слово обрело такую силу.
Перевод З.Шаталовой
ВЕХ
Шляпа с васильками
Пошёл я, извините, в районную поликлинику. Геня меня послала посоветоваться: надо же узнать, что такое на факте со мной происходит. Потому как в коленках у меня стреляет, в локтях ломит, в голове гудит, в животе бурлит, и сам я тоже себя не ахти как чувствую. Записался я, ясное дело. И не так уж долго ожидал, покамест оказался перед докторовым лицом. Велел он мне живо раздеваться и быстро говорить, что я чувствую. Что ж, стал я раздеваться как только мог быстро и говорю, что в коленках у меня стреляет, в локтях ломит и так далее.
А доктор на часы смотрит и рычит:
— Быстрее, быстрее.
— Пан доктор, я быстрей не могу говорить, потому как из-за этого раздевания у меня в голове всё перепуталось. Я и так уж по ошибке сказал, что у меня в воротничке бурлит и в руках гудит, а тут ещё шнурок, понимаете, лопнул.
Но доктор отвечает, что ему иначе осматривать меня никак невозможно, у него, мол, времени в обрез.
— Может, пан доктор, вы уезжаете куда, так я ещё когда-нибудь приду.
А он объясняет, что нет, только, мол, согласно порядку, какой законно действует в поликлиниках, он, как доктор по внутренностям, никакого права не имеет осматривать одного клиента дольше шести минут. Хирург — тот дело другое, тот десять может.
— Так, может, я к хирургу пойду, всё-таки десять минут не шесть, а?
Но он меня не пожелал отпустить, а, наоборот, даже стал сам в раздевании помогать. Порвали мы с ним, значит, для облегчения второй шнурок и такую скорость развили, что он меня чуть было на галстуке не удавил, когда его снимал. Однако же, в конце концов, мы с этим делом справились, и остался я перед ним весь как есть раздетый. Тут он давай меня бегом осматривать. То на меня зыркнет, то на часы и притом говорит, что мне, мол, поменьше нужно набираться спиртного. Потом хватился, что не туда загнул, прощения попросил, написал рецепт и кричит: «Следующий!» Тут влетает какая-то дамочка в шляпе с васильками, а доктор кричит, чтоб она раздевалась. Я, значит, одеваюсь, а она раздевается, а промеж нас доктор с часами в руках стоит.