Натюрморт (в сокращении)
Шрифт:
— Что-то немного свело. Должно быть, неудачно повернулся во сне.
— Дайте я посмотрю. Я окончила курсы массажисток.
Как же без этого.
— Вы прямо на все руки мастер.
— В жизни все пригодится. Где больно?
— Вот здесь. Да, в этом самом месте.
— Мышцы сильно напряжены, — деловито произнесла Пэтси. — И на этом плече тоже.
— Что ж, сейчас мне не до расслаблений.
— Но это ведь не шутки — вы каждый день приходите сюда, сидите на этом неудобном стуле, беспокоитесь о своей жене. Наверняка не
Уоррен застонал.
— Расслабьтесь. Так, хорошо. Глубоко вдохните. Медленно выдохните. Хорошо. Но, конечно, вам требуется полный глубокий массаж.
— Мне требуется, чтобы моя жена выздоровела, — сказал Уоррен.
— Если вы сляжете, ей от этого лучше не станет. Вы должны беречь себя, мистер Мар… Уоррен. Иначе как вы будете за ней ухаживать, когда она вернется домой?
— Ну, в этом я рассчитываю на вас. То есть если ваше предложение остается в силе.
О нет. Это не очень удачная мысль. Кейси живо представила себе, как лицо Пэтси расцвело лучезарной улыбкой.
— Конечно, оно в силе. Я уже сижу на чемоданах. Как только выпишут миссис Маршалл, скажите, и я буду у вас.
— Дом большой. Я выделю вам отдельную комнату, красивую. Ох, как хорошо. Вам говорили, что у вас волшебные…
— Чем вы тут занимаетесь? — раздался вдруг голос. — Мне казалось, что больная здесь одна!
— Джанин, — встрепенулся Уоррен. — У меня немного свело шею, и Пэтси…
— Пэтси может идти, — отрезала Джанин.
Шорох, запах лаванды истаял.
— Я хочу выпить кофе. — Уоррен был немногословен. — Тебе принести?
— Нет, спасибо. — Джанин уселась на стул и ласково погладила Кейси по лбу. — Что же это такое, а?
— Что же это такое, а? — кричала она со слезами в голосе, размахивая утренней газетой перед отцом. — Почему ты позволяешь писать о себе такие вещи? Почему не подаешь в суд?
Отец засмеялся, глянув на свою шестнадцатилетнюю дочь.
— Пусть говорят, что хотят. Брань на вороту не виснет. У них нет доказательств, что я совершил что-то противозаконное.
— Противозаконное? — встряла в разговор Дрю. — Ты совершил что-то противозаконное?
Рональд Лернер не ответил — словно ее тут не было.
Кейси безмолвно застонала во сне. Ее вдруг настигли давние воспоминания об отце. Ей всегда казалось, что его можно описать одним словом — «слишком». Слишком красивый, слишком богатый, слишком обаятельный, слишком успешный. Голос слишком приятный, улыбка слишком обольстительная. Женщины, деньги, всеобщее восхищение — всего этого было у него в достатке.
Дед Кейси с отцовской стороны, успешный биржевой маклер, оставил своему единственному сыну наследство в несколько миллионов долларов, а тот превратил состояние почти в миллиардное. Рональд Лернер пользовался заслуженной репутацией человека проницательного, умного и решительного. Постоянно о нем ходили грязные слухи, но он от них только отмахивался, говоря, что мелкие людишки судачат от зависти.
— Ты заметила, он ничего не отрицал, — сказала Дрю, когда отец допил свой кофе и
— Заткнись, Дрю.
— Сама заткнись.
— Он знал, ты думаешь, что эта компания вот-вот обанкротится? — спросила Кейси свою двенадцатилетнюю сестру. — Ну, как он мог это знать?
— А я откуда знаю?
— Вот и молчи, ничего ты не знаешь! — закричала Кейси.
— И ты тоже.
— Я знаю нашего отца!
— Ну да. — Допив свой апельсиновый сок, Дрю направилась к двери.
Кейси сидела несколько секунд неподвижно, а потом, уронив голову на стеклянную столешницу, разрыдалась. Потому что поняла: Дрю права. Отец изображал безразличие и широко улыбался, но не отрицал, что занимается противозаконными делами.
Дрю была права и еще в одном: Кейси не знала своего отца. Его воображаемый образ, который она себе нарисовала, совсем не соответствовал образу истинному.
От этой привычки жить фантазиями нелегко избавиться, подумала она, открывая глаза.
Кейси вдруг показалось, что темнота, окружающая ее, стала не такой беспросветной, какой была раньше. Она различала очертания предметов: кресло в углу, тусклая луна за жалюзи, маленький телевизор, подвешенный к стене.
Я вижу!
Кейси медленно обвела глазами палату. У ее кровати стоял стул, еще один — у противоположной стены. Справа располагалась маленькая ванная. Дверь в коридор была закрыта, из-под нее пробивалась полоска света.
Кейси услышала шаги и увидела, как полоску света перечеркнула чья-то тень. Неужели там кто-то есть? Чего от меня хотят среди ночи?
Дверь открылась. Вспыхнул яркий свет, Кейси вся сжалась внутри. В палату кто-то вошел. Кто-то из врачей?
— Ну-ну, значит, выжила, — услышала она.
Кто это? Фигура приближалась, и Кейси охватила паника.
— Вся в трубках и проводах. Не очень красиво. Но что поделаешь. Ты устроила мне веселую жизнь, знаешь ли.
Что происходит? Кто этот мужчина?
— С тех пор, как тебя сбили, полиция допрашивала меня трижды. Очевидно, слов матери недостаточно для наших доблестных стражей закона. Конечно, мать может солгать во благо сына. Я сам знаю. Я все-таки адвокат, хоть и безработный.
Боже милосердный, это Ричард Муни. Что он здесь делает?
— Я подумал: посмотрю-ка на тебя собственными глазами. И вот вижу: ты еще дышишь. Сейчас мы это исправим. Мама всегда говорит: не бросай то, что начал.
Он вытащил подушку из-под ее головы и зажал ей нос и рот.
И Кейси вдруг закричала.
Она кричала громко и долго, до последнего вздоха своего исстрадавшегося тела, и успела еще услышать в коридоре шаги Уоррена, но было уже поздно.
Кейси по-прежнему лежала в своей кровати, невидящими глазами глядя в потолок. Никакого Ричарда Муни здесь не было, и Уоррен не спешил ей на помощь — все сон. Ее окружала тьма.