Научи меня дышать
Шрифт:
Она слабо кивает, а затем встает.
— Я хочу на следующей неделе устроить семейный ужин и жду вас с Мирой вместе. Отказы не принимаются.
Снимаю с крючка ее пальто и помогаю надеть. Мама поправляет волосы и поворачивается ко мне. Она сжимает мои плечи, а затем прислоняется щекой к моей груди.
— Прошу тебя, дай мне шанс все исправить, — шепчет она и отстраняется. — Я не хочу вновь терять тебя.
***
— Почему не спишь? — слышу я тихий голос Миры.
Она облокачивается плечом о дверной косяк и с сонной улыбкой на губах, смотрит на меня. Ее волосы завязаны в небрежный пучок, несколько прядей свисают около лица,
— Решил еще раз проверить снимки, — бросаю взгляд на экран ноутбука и вижу, что сейчас уже три часа ночи. — Я тебя разбудил?
Мира машет головой и направляется ко мне. Она садится рядом и кладет голову мне на плечо. Я даже не заметил, как провел за работой несколько часов.
— Нервничаешь?
— Отчасти. Если бы я находился в Нью-Йорке, то было бы проще проконтролировать некоторые моменты, но с акульей хваткой Риты, никаких оплошностей не должно быть.
— Эта женщина своего не упустит. Я слышала ее издалека, но даже на таком расстоянии она убедила меня сделать пожертвование.
Чем ближе день выставки, тем больше я не нахожу себе места. Несмотря на то, что я уверен в уже имеющихся снимках, где-то внутри меня все завязывается в тугой узел нервозности от которого я начинаю сомневаться в своей работе. На карту поставлено слишком много.
После того как ушла мама, мы с куратором еще два часа проходились по важным моментам выставки. Она сказала, что помимо городского управления пригласила еще несколько влиятельных людей, которые заинтересованы в том, чтобы построить в Бронксе торговый центр и предложить рабочие места исключительно местным жителям и тем, кто хочет начать жизнь заново.
С одной стороны — благотворительность и способ заработать себе хорошую репутацию, а с другой — деньги, очень много денег.
— Почему именно бездомные? — вдруг спрашивает Мира.
Поднимаю руку и почесываю затылок.
— Как-то я возвращался поздно ночью из студии. Байк был в автомастерской на покраске, поэтому пришлось вызвать такси.
— Какой кошмар, — с иронией отзывается Мира.
— Не ехидничай, — убираю ноутбук на стол и тяну ее за руку. Мира кладет голову мне на колени. — В общем я так замотался, что не сразу понял, что забыл кошелек в студии. Водитель оказался настолько упрям, что отказывался подождать каких-то пару минут, чтобы я сбегал домой за деньгами. Он устроил целое представление, будто поездка стоила тысячу долларов, а не двадцать. Он даже заблокировал дверь, чтобы я не вышел и тут произошло то, чего я никак не ожидал: бездомный, мимо которого я проходил каждый божий день, молча протянул ему злосчастные двадцать баксов, а затем сел в свою картонную коробку и как не в чем не бывало заснул.
Мира не сводит с меня взгляда.
— Если для меня эти деньги совершенно ничего не значили, то он мог прожить на них несколько дней и купить еды. Да что угодно. И дело тут совсем не в этом. Просто он взял и отдал свои деньги. Естественно дома я взял больше нужной суммы и попытался ему отдать, но он категорически отказывался.
— И что ты сделал?
— Я на протяжении недели приносил ему еду, кое-что из одежды. Мы даже стали кем-то вроде друзей.
Мира скептически смотрит на меня.
— Нет, правда. Он рассказал свою историю. У Брукса была небольшая фирма по уборке домов, вполне хватало на содержание семьи и скромного отдыха раз в год, а потом он оступился. Начал играть, так как азарт всегда его манил и проиграл все состояние. Жена забрала детей и уехала на другой конец страны, а он начал спиваться. Так он и оказался на улице с единственной ценной вещью, напоминающей, что все в этой жизни можно потерять по щелчку пальцев — фишка из игрального клуба.
— Что с ним стало?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю, однажды утром он просто исчез. Что-то щелкнуло во мне в тот момент — пропускаю ее мягкие волосы сквозь пальцы и касаюсь скулы. — То есть, он отдал все, что у него было и ничего не попросил взамен. Не все такие и я здраво смотрю на вещи, просто я знаю, как иногда тяжело вновь встать на ноги и пытаться бороться. Возможно, если начать с чего-то малого, например, привлечения внимания к теме бедняков, то у них будет больше шансов вернуться к нормальной жизни.
— Тебе было трудно, — шепчет Мира и перехватывает мою руку.
— В каком смысле?
— Ты был один.
— Ну у меня все получилось. Модели в студии, вечеринки, помнишь? — я поигрываю бровями за что получаю шлепок по руке.
Мира переводит взгляд на экран ноутбука и становится задумчивой. В редакторе как раз висит фотография Брукса. Я сделал ее на портретный объектив, поэтому видно только лицо. Каждую глубокую морщинку вокруг глаз и скрывающуюся за ней историю. Его волосы доходят до самых плеч и настолько сальные, что слипаются в толстые локоны, а на одежде отчетливо видны дыры и пятна грязи. И все же, несмотря на отталкивающий вид, в его глазах и улыбке можно увидеть доброту и отзывчивость.
— Ты от слишком много отказываешься, — еле слышно произносит она.
— О чем ты?
— Твоя жизнь там, — она не сводит взгляда с экрана ноутбука.
— Эй, посмотри на меня, — беру ее за подбородок и поворачиваю голову к себе. — Мы не для того проделали этот путь, чтобы сдаться из-за какой-то ерунды.
— Знаю, а что если…
Я накрываю ее губы пальцами.
— Самая идиотская фраза, которую я когда-либо слышал. А что если завтра перестанут летать самолеты, и я не смогу попасть в НьюЙорк? А что если моя сестра перестанет к нам ломиться и начнет уважать личные границы? А что если, ты поймешь, что любишь этого влюбленного олуха из своей группы? Тут я конечно в себе уверен, но если такое произойдет, то я не завидую этому парню, — Мира смеется, и я улыбаюсь. — А что, если… Столько всего может произойти. «Если» — это безумная неопределенность, которую мы сами допускаем в свою жизнь. Так что теперь сидеть и ничего не делать? Мы оба знали, что будет трудно, но это не значит, что можно просто сдаться.
Она закусывает губу, и я вижу, как в ее карих глазах все еще плещется сомнение. Мира поднимается и садится на меня, обхватив мои бедра своими ногами. Мои руки скользят по ее коже, все больше приподнимая футболку и вызывая волну мурашек. Она кладет ладонь на мою грудь и пальцами нежно обводит контур татуировки.
Таких если в моей жизни было бы слишком много. Если бы я остался дома, работал бы я сейчас в фирме отца? Просиживал бы утра до ночи в офисе и становился похож на свою сестру, думающую только о том, как бы угодить папе? Что если бы Таня сохранила ребенка и сейчас мы бы были счастливой семьей, такой как мои родители, ослепительно улыбающиеся на снимке, а оставшись наедине не проронили бы и слова. Что если бы я не решился приехать и не встретил эту вздорную девчонку?