Научи меня дышать
Шрифт:
София ухватила Элину за руку. В ее больших глазах застыли слезы.
— Я твоя старшая сестра. И хочу тебя вразумить.
Элина оглянулась на Тобольского. Он молча наблюдал. Не особо радовался происходящему. Но выражением лица дал понять, что не станет вмешиваться. Элина кивнула, словно в знак благодарности. По-другому и не могло быть. Не важно, здесь сейчас или позднее.
— Софи, ты мне сейчас кажешься не старшей, а младшей. Что за истерика?
Вокруг появились официанты с подносами. И Элина недолго думая махнула одним глотком бокал шампанского.
— Это упрек за мой
— Алекс? — Элина начала смеяться, — Соф, какой он на фиг Алекс? Скорее Сэр Алекиус! И по отчеству! Ты-то чем меня лучше? И с чего вообще все решили, что есть причина? Вот такая я любвеобильная и непредсказуемая! Ты ждешь не дождешься, когда твой старичок разведется с психованной женушкой.
Рената подошла ближе к дочери.
— Эль, Алексей мог тоже присутствовать здесь. Но, ты не знаешь. Диана погибла.
— Я же видела ее
— Она утонула. Так что, Алекс теперь вдовец. И нет. Я не ждала их развода. И сейчас он от меня еще дальше, чем прежде. Ты изменилась, сестра. Или всегда была такой. Ты отказалась от семьи. И теперь полностью губишь свою жизнь. Вернись домой. Прекрати все это.
Элина молча взяла за руку Сергея. И он сжал ее ладонь, понимая, что пальчики девушки сильно дрожат. Взял ее лицо и повернул к себе.
— Диана погибла по твоей…прихоти?
— Элина, что еще за глупости посещают твою головку?
— Хорошо. — обернулась к родителям и сестре, — Он самый надежный. И самый лучший мужчина в моей жизни. — пошатнулась. Но крепкая мужская рука уверенно поддерживала ее за талию.
Она проживала церемонию как бы со стороны. Отрешенно. Спокойно. А внутри умирала. После слова ДА. После того, как холодный металл окольцевал ее пальчик. После поцелуя Тобольского. После опустевшего взгляда отца. Она полностью перестала быть собой. Элина Аркадьевна Филатова официально умерла. Наверное, не в этом роскошном ЗАГСе, нет. Она умерла тем утром, когда вышла из квартиры, где остался спящий Дима. Она умерла, когда попрощалась с ним тогда, ночью, сидя рядом на кровати. Его дыхание, ее жизнь.
Почти сразу после бракосочетания, Филатовы уехали. Скупо попрощались. И уехали. Элина выбежала на улицу. Словно ее кто-то пнул в спину. Нет, она не побежала за расстроенными родителями. Нет. Она поняла, что где-то среди пустынных улиц города ее ждет Дима. Просто вырвалась из рук мужа и побежала. Скинула туфли. Босиком. Ее всю прожигало сумасшедшее пламя боли. И на выходе, когда ее накрыла стена ледяного дождя, захлебнулась.
Тобольский вышел следом. Он мог скрутить ее и быстрее увезти. Но это ее способ прощания. Ее последняя выходка, которую он позволит ей.
Он снял свой пиджак и накинул его на плечи своей юной жены. Встряхнул ее.
Она пустая оболочка. Внешность. И совершенная пустота.
Пробиться сквозь изумрудную тягучую боль. И открыть ей новый мир.
Она оглянулась, в руках Тобольского. И увидела стоящего поодаль Диму. Словно тень. Черная бейсболка и капюшон скрывали полностью лицо. Лишь мужской силуэт. В полумраке осеннего дождя. Он приближался. Сощурив свои черные глаза. Его так же сотрясала дрожь. От того что он видел. От того, что он понимал. Остановился. Когда путь ему преградил автомобиль.
Тобольский
Глаза в глаза. Вдох. Выдох. Было все в его глазах. Все. Целая вселенная. И падающий разрушенный мир.
Они не говорили. Да и не надо было. Совсем. Вот чего ей так нужно было. Увидеть его глаза. Увидеть его лицо. Взглядом сказать, что все хорошо. Взглядом прочесть, что все понимает. Слеза скатилась по щеке. Ее не видно никому.
В их жизни все слишком больно. И теперь навсегда.
Она увидела его. И это почти лишило сил. Тобольский почти втолкнул Элину в салон автомобиля.
А Дима понимал, что вернет ее любой ценой. А ценой этого может быть лишь жизнь. Либо его, либо Тобольского. По другому Элина не станет свободной.
Ну, вот и все. Аэропорт. Совсем другая жизнь. И никого рядом. Никого, чтобы душа продолжала жить.
23
И снова самолет. Но уже точно безвозвратный.
— Ты сейчас меня ненавидишь, но позднее, спасибо скажешь.
Элина подошла совсем близко. Она все еще в том самом свадебном платье. Промокшая насквозь. Ледяные пальчики поползли по шее Тобольского, зарылись в его волосах. Взгляд Элины сейчас сверкал, как самый темный и острый изумруд. Такой же холодный, как камень. Тобольского пробила дрожь возбуждения. Такую Элину, вот так близко он еще не видел. Дикость, ненависть и боль в ее глазах. Она дернула его волосы, так чтобы их лица стали ближе. И он мог бы скрутить ей руки, остановить. Но ждал продолжения.
— Сейчас? Я ненавидеть тебя буду всегда, Сергей Романович Тобольский. Запомни это. И не надо строить планы, подпитывать свои ожидания. — словно змеиный шепот проник в самую суть сознания. И среди всех буйствующих эмоций, очень резко звучала нота угрозы.
Тобольский легко перехватил запястья ее тонких рук. Завел из за спину, и держал одной рукой. При этом крепко притягивая к себе. Другая ладонь легло на ее шею. И он сдавил. Она не стала подчиняться этому движению. Не попыталась вытянуться. Просто повисла на этой ладони. Словно в поисках удавки.
— Хорошо, любимая жена. Пусть будет ненависть. Но ты будешь соответствовать условиям нашей сделки. — он одним рывком сорвал мокрую ткань. Элина не двигалась. Пока полностью не осталась голой под его пристальным взглядом. Синева его глаз превратилась в удушающий шторм. Он распустил ее волосы и провел пальцами, распутывая пряди. Девушка стояла прямо. Руки опустив по бокам. Он отошел на шаг назад. Руки в карманах брюк. Смотрел. Впитывал каждую деталь. Хрупкость юного тела. Нежность атласной кожи. Печаль маленького личика. И эти черные густые пряди влажных волос.
— Трахнешь меня? Теперь это будет по закону. — она хотела быть циничной и жестокой. Научиться жить без дыхания. Без сердца. Вот только Тобольского такой расклад не устраивал.
Он подхватил девушку на руки и уложил в кровать. Снова. Укрыл ее теплым одеялом. Поцеловал в лоб.
— Ты сейчас уснешь. И будешь видеть яркие и добрые сны. Я не буду тебя трахать, Элина. Потому что мы будем заниматься лишь любовью. Той, которой у тебя никогда еще не было.
— А когда ты устанешь от меня, утопишь?