Научи меня плохому

Риз Екатерина

Зорькин хмурился, слушая её.

— А ты сама? Сможешь забыть эти три месяца?

Катя упрямо вздёрнула подбородок, и сжала губы, боясь, что они начнут дрожать.

— А я, Коля, очень постараюсь быть прагматичной, как Жданов, и взять от этого брака всё, что могу. Когда мы расстанемся, я не буду лить слёзы, не буду дома страдать и вспоминать о том, как и что он говорил мне в те редкие моменты, когда мы были вместе. Мне будет что вспомнить, помимо пьяных поцелуев и его вранья. И никогда больше я не буду чьей-то тенью. Надоело.

После столь пламенной речи Кате неожиданно полегчало. Она высказала всё это другу в лицо, произнесла вслух, и вдруг поняла, что ей не стыдно за свои стремления. Пусть они неправильные, пустые, возможно,

и несправедливые, но они помогут ей вернуться из того тумана, в котором она прожила последние месяцы. Уже помогли, раз она стоит в белоснежном платье невесты, смотрит на себя в зеркало и не верит, что это она. Что она может быть такой. Всё-таки может. Правда, пока с чужой помощью.

А Жданов… Она не забирает у него жизнь, как однажды он поступил с ней и почти добился своего, она берёт всего три месяца, а потом… потом у него всё будет в порядке, как всегда. Будет «Зималетто», будет Кира, общая признательность. Так что… Нет, она не чувствует себя виноватой.

Никакой вины.

И когда Андрей подал ей руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам крыльца, она ни на секунду не помедлила. Протянула ему руку, подхватила другой юбки свадебного платья и улыбнулась. Правда, не ему. Родственникам, друзьям, соседям, даже Малиновскому, который наблюдал за всем происходящим с насмешкой, и выглядел, словно генерал, с красной лентой свидетеля через грудь. А на Андрея Катя не взглянула. Ей не хотелось знать, удивился он её внешнему виду или нет, поразился или остался равнодушным. Она смотрела куда угодно, только не на него. Даже когда он обнял её и наклонился к её губам, играя на камеру, Катя глаза прикрыла. Ни одного прямого взгляда. Зря Жданов думает, что сегодня исполняется её мечта, нет. Всё только начинается, и к её мечте ещё идти и идти. И она к этому готова.

Только в загсе, стоя перед регистратором, произносившей торжественную речь, в душе откликаясь на громкое и уверенное: «Именем Российской Федерации, объявляю Вас…», Катя вдруг засомневалась, всего на секунду, но прочувствовать успела. Тревога, волнение, дурное предчувствие — всё смешалось. А всему виной были пальцы Жданова. Андрей держал её за руку, мягко, не причиняя боли и неудобства, всё, как у нормальных молодожёнов, и только большой палец кружил по тыльной стороне Катиной ладони, в такт словам регистратора. Говорилось о верности, любви, честности, а Катя чувствовала только прикосновения Андрея. «Верность» — и нажатие пальца стало сильнее, «любовь» — и палец сделал большой круг, «честность» — и Жданов пощекотал её запястье. Пушкарёва нервно сглотнула. Выдавила из себя: «Да», когда поинтересовались, желает ли она стать женой этого мужчины. Протянула правую руку, когда Андрей надевал ей на палец кольцо. Затем он подал свою, и Катя аккуратно взяла с бархатной подушечки его кольцо. Чувствовала, что Жданов с её лица взгляда не сводит, но она глаз не подняла, не поддалась на провокацию. Смотрела на свои трясущиеся руки, но с задачей справилась — пара секунд, и на пальце Жданова оказалось кольцо.

Им улыбнулись.

— Можете поцеловать невесту!

Секундная пауза, после которой Андрей громко хмыкнул.

— Жену, — поправил он женщину, с особой собственнической интонацией.

Катин взгляд невольно метнулся к его лицу. Андрей сделал шаг, наклонился к ней и прижался губами к её губам, но продолжал смотреть Кате в глаза. В его взгляде было столько обещания. Прежде чем отстраниться, потёрся носом о её нос. Такая милая ласка влюблённых. Потёрся и чуть слышно шепнул:

— Ну, вот всё и начинается.

Катя моргнула, не зная, как реагировать, а потом разулыбалась широкой, растерянной улыбкой, когда родственники подошли их поздравить. Она принимала цветы, невнятно отвечала на поздравления, потом обернулась, отыскивая взглядом Андрея, и увидела, что тот стоит чуть в стороне, за его плечом Малиновский, и оба в одинаковых позах — сунув руки в карманы брюк, словно были сторонними наблюдателями. Катя внутренне

напряглась.

Кажется, всё, на самом деле, начинается.

Оказавшись перед дверью квартиры Жданова, Катя осторожно, боясь, что Андрей услышит, глубоко вдохнула. Сердце стучало неровно, постоянно замирало, но Катя ему не верила. Сама над собой смеялась, и над своими опасениями.

Свадебный банкет закончился, обошлось без недоразумений и трагедий, и родственники расстались если не довольными друг другом, то успокоенными. Присмотрелись, познакомились ближе, понаблюдали за молодыми, которые весь вечер друг от друга не отходили и постоянно прислушивались к тому, что другой говорил, и, видимо, всех увиденное порадовало. Потому что Катины родители на прощание расцеловали не только её, но и Андрея, а Ждановы-старшие, более сдержанные по натуре, выглядели благодушными. Нет, Катя не мечтала о том, что они смирились со столь поспешным и нелепым браком сына, но не выражали открыто свои мысли, не спорили и не возмущались, за что Катя готова была сказать им спасибо. Единственный человек, который портил для неё этот день — так это Малиновский. Непонятно почему, но она с него глаз не спускала, словно ждала, что он, по привычке, сделает какую-нибудь гадость. Была уверена, что он подготовился, инструкцию написал, и не упустит возможности продемонстрировать Кате своё пренебрежение. Но всё прошло, на удивление, гладко. Да, Андрей по большей части молчал, только на губах лёгкая улыбка, будто прилипла. Выслушивал поздравления и пожелания, кивал и на Катю посматривал. Она от его взглядов нервничала, но показывать это было нельзя, тоже старалась не отставать и улыбаться. А думала о том, что, наверное, зря не сказала Жданову, что совершенно не мечтала о настоящем торжестве и могла бы обойтись… Но было уже поздно, всё решили за неё.

Устала. Кто бы знал, как она устала за этот день. В тяжёлом, неудобном платье, на высоких каблуках, с приклеенной улыбкой. К усталости примешалась печаль и капелька отчаяния, и стало тяжело думать и находить нужные слова Андрею в ответ. Правда, всю дорогу от ресторана они молчали, но не верилось, что оказавшись дома, он продолжит отмалчиваться. А Кате сейчас больше всего на свете хотелось принять душ, выпить чаю и лечь спать. Молча, ничего не выясняя, а уж тем более не воюя.

Андрей в квартиру вошёл первым, нёс несколько больших букетов, и из-за этого провозился с замком дольше, чем обычно. Вошёл, ни о чём не задумавшись, а вот Катя помедлила на пороге. Затем перешагнула его левой ногой. Сама не знала, зачем это делает, ведь прекрасно понимала, что надеяться не на что.

Суеверной вдруг стала.

Цветы Жданов на стол положил. Просто свалил кучей, и поспешил отряхнуть пиджак. На белоснежной рубашке появились жёлтые пятнышки от пыльцы, и Андрей недовольно поджал губы. Обернулся на Катю. На жену. Он никак не мог привыкнуть. К тому, что она его жена. А обручальное кольцо на пальце, казалось, кожу жгло.

Катя на него не смотрела. Села на диван и туфли скинула. Вздохнула с облегчением. Андрей видел, как опустились её плечи, а потом юбки свадебного платья приподнялись, когда Катя ноги вытянула. Так странно было видеть её здесь. А ещё более странно то, что она здесь останется. И какие-то права на это имеет. При мысли о правах, кольцо стало мешать, Андрей покрутил его.

— И что теперь?

Катя резко подняла голову, упругие локоны на её затылке подпрыгнули.

— Ты не устал?

Жданов весело хмыкнул.

— Спать ляжем?

— Не знаю, как ты, а я — да.

— Оригинально. — Он пиджак снял, повесил его на спинку стула. Сделал пару шагов к дивану и заметил, что Катя напряглась. Кажется, даже дышать перестала. Жданов собирался к ней подойти, что-нибудь ещё сказать, чтобы окончательно её смутить, понаблюдать за этим, удовольствие получить, но вдруг передумал. Прошёл к бару, достал два бокала, себе налил виски, а Кате белого вина. Она, правда, не оценила.