Научи меня убивать
Шрифт:
— Не надо. Постреляла уже, с тебя хватит. Отдай мне оружие, не делай глупостей, это может очень плохо закончиться. Для нас обоих.
Он замолк, припоминая в темпе свою заранее заготовленную прекрасную речь, убедительную и настойчивую, проговорил ее про себя от первого до последнего слова и увидел в темноте, как Вера мотает головой.
— Не отдам, не проси. Я не могу. Прости меня, пожалуйста, но… Я не могу.
Сначала он думал, что показалось, не расслышал толком в шорохах и гудках автомобилей, что долетели с близкой дороги, даже шею вытянул, и понял — нет, не показалось. Вера плакала, тихо, почти беззвучно, без всхлипываний, что могли сорваться в крик или истерику; слезы текли у нее по щекам, но Вера их не вытирала, руки были заняты. Заготовленные правильные слова моментально выветрились из головы, Олег не мог припомнить ничего, что так складно крутилось в голове еще пару минут назад. Еле заметно шагнул вперед, точно скользнул над полом, и спросил, даже не спросил, само вырвалось, не случайно и не намеренно, просто он не мог не спросить ее об этом:
— Ты тоже Алдашева?
И попал в точку с первого же захода, Вера кивнула, «беретта» в ее руках дрогнула, ствол «клюнул» вниз.
— Да, в прошлой жизни. Михаил Алдашев мой отец, я его старшая дочь. Анька младше меня на три года, ей было одиннадцать, когда…
— Когда ее убили? — подхватил Олег и подошел еще ближе. На этот раз маневр незамеченным не остался, Вера ловко вскинула «беретту», и Олег остановился, но не отступил.
— Когда Аньку похитили эти скоты, что отец считал своими друзьями. Шестаков, начальник службы безопасности моего отца, и его дружок Ермохин, два подонка, увезли Аньку от школы, а через два месяца выкинули, как собаку, на дорогу, и мою сестру нашли случайно. Но отец дожил до этого дня, дожил, увидел и поседел за один день, а через две недели умер от остановки сердца.
На этот раз ей пришлось вытереть щеки и скулы, в темноте они блестели так, точно девушка попала под сильный дождь. «Беретта» качнулась, но тут же выровнялась, смотрела точно в лоб «оппонента», оказавшегося еще на шаг ближе.
— Откуда ты знаешь, что это были Ермохин и Шестаков? Отец сказал тебе об этом? — Олег решил пока потянуть время и дать Вере выговориться, а в процессе улучить момент и вырвать «беретту» у нее из рук. Но его и девушку разделяло метров пять или семь, путь предстоял долгий, тем более что Вера уже пришла в себя и держала пистолет обеими руками.
— Я видела видеозаписи, их присылали моему отцу. Нашла случайно, когда вернулась из-за границы домой, в Москву.
— Ты жила за границей? — выпалил Олег. — Ничего себе! Где именно?
— В Швеции, в Упсале, — ответила Вера, — я училась там в университете. Отец настоял, чтобы я уехала из страны, он считал, что здесь у меня нет будущего. Открыл счет, переводил на него деньги, мне хватало, я жила в общежитии, а могла бы снимать квартиру. Но в общаге было веселее.
Она улыбнулась, но мимолетно, даже не улыбка это была, а гримаса, точно воспоминание о прекрасном прошлом причинило ей боль. Олег пока не двигался, оба молчали, потом Вера заговорила снова:
— Я ничего не знала — про Аньку и про отца. Он перестал отвечать на мои звонки, а потом мне позвонила отцовская тетка, сказала, что у меня больше нет семьи, что они погибли в автокатастрофе и обоих уже похоронили. Наврала мне.
Снова улыбка, но уже злая, многообещающая, Олег рискнул, переместился немного вперед и вбок, чтобы было сподручнее перехватить руки Веры с зажатой в них «береттой».
— Наврала, — согласился он, — наверное, не хотела, чтобы ты знала, как они умерли. Это ложь из милосердия, ее можно простить.
— Наверное, — кивнула Вера, — сейчас мне уже все равно, тетки нет в живых. А тогда я вернулась в Москву и жила там, пока не нашла записи. Они попали ко мне случайно, в квартире отца перед продажей делали ремонт, рабочие нашли в стене сейф и отдали мне его содержимое. Там были кассеты. Я посмотрела их, и… Олег, я все видела! Мардасов, скотина, отрезал Аньке два пальца, она была в сознании, она кричала, она просила его прекратить, а Ермохин в это время стоял рядом, контролировал… процесс, подсказывал, давал советы, как мясник. Ей было одиннадцать лет, это ребенок, они убили ее на глазах отца. А Шестаков держал Аньку, зажимал ей рот, а потом говорил в камеру, что должен сделать мой отец, чтобы все это закончилось.
— И что же? — Олег уже знал ответ на свой вопрос, он не двигался, а мысленно прикидывал расстояния и траектории, и для успешного рывка нужно было только одно — чтобы Вера оставалась на месте.
— Переписать на них свою фирму. Она уже тогда была успешной, росла и развивалась, а уж сейчас… В общем, он сделал это, уже полупарализованный от горя, он был для них неопасен, он почти потерял речь и рассудок, а умер тихо, во сне, через неделю после Анькиных похорон. Я узнала это от соседки, единственная женщина, что осталась рядом с ним, она и обнаружила его мертвым и вызвала «Скорую». Я нашла эту женщину и хорошо ей заплатила, когда вернулась в город.
— Зачем? — удивился Олег. — У тебя есть деньги, квартира в Москве, ты могла бы найти себе богатого мужа и уехать жить за границу…
Он осекся, видя, как Вера кивает в такт его словам, не забывая держать «беретту» как положено, на уровне глаз, но ствол уже подрагивает в ее руках. Еще минуты две-три, и с богом, у него все получится, а дальше видно будет.
— Чтобы отомстить, — буднично, без пафоса и эмоций ответила Вера. — Эти скоты должны умереть, и я должна это увидеть еще при жизни. После того звонка тетки я сразу поняла, что дело тут не в автокатастрофе, но решила оставить все как есть, смириться, попытаться жить своей жизнью. Отца и Аньку все равно не вернуть, а тех, кто их убил, я не знала, пока не нашлись записи. Я поняла, что прощать такое нельзя, этот грех ляжет мне на душу до конца дней, раз я знаю убийц в лицо, я должна уничтожить их.
— И как ты себе это представляла? — Теперь Олег двигался не вперед, а вбок, к лестнице, ведущей на второй этаж, Вера уловила его движение, повернулась и сама шагнула вперед, заставляя Олега подняться на ступеньку выше. Глаза и лицо девушки по-прежнему были мокрыми от слез, она больше не вытирала их, но говорила спокойно, даже отрешенно, как человек, перешедший черту и готовый к последнему рывку.
— Очень просто, как в кино. Находишь киллера, показываешь ему человека, платишь — и готово, через несколько дней получаешь труп врага.
— А в жизни? — осторожно поинтересовался Олег.
— Я попробовала, дважды, и оба раза они брали деньги и исчезали. А последний вообще угрожал, что донесет на меня в полицию. Пришлось делать все самой.
— И для этого ты пришла в «Бункер»? — Олег невольно шагнул со ступеньки вниз, но Вера моментально отреагировала, вскинула «беретту», и Олегу пришлось отступить.
— Я пришла после того, как разузнала все об этих троих. Приехала, пришла в налоговую, нашла замученную жизнью тетку-инспектора. У нее был больной ребенок, безнадежный, кажется, с ДЦП. Я предложила ей деньги, сразу наличными, огромную для нее сумму, и пообещала еще столько же, если она принесет мне подлинники и копии документов «Стройсервиса». Она сделала все, как я сказала, выкрала и скопировала бумаги, отдала мне, попутно объяснила, как смогла, кто есть кто из новых владельцев фирмы. Их было трое, и всех троих я знала: Мардасов, Ермохин-старший и Шестаков, он-то и заправлял всем, а остальные не участвовали в делах, просто стригли свои проценты. Я все выяснила про них, я знала все: их местожительства, повадки, привычки, любимые места и пристрастия: в какую сауну те ходят, в какой клуб на стриптиз, как отдыхают и все такое. А потом я сняла хорошую квартиру и вернулась в свой родной город и уже знала, с кого я начну.