Научи меня верности

Рассл Алиса

— Мне сказали, что память вернется. Но все равно это так странно… Вы же. ты же. мой муж да? А это наш ребенок…

— Муж, и ребенок наш… — и что-то такое промелькнуло в его взгляде, заставив Ульяну нахмуриться. — Я попрошу чтобы к тебе кого-то из родных пустили, чтобы вспомнилось скорее…

— Да…подожди, Олег! Тебя ведь зовут Олег? — она схватила его за руку, когда он хотел уже было встать. Это имя словно выплыло на поверхность, принеся с собой ощущение тепла и защищенности.

— Ты помнишь, родная…

— А кто это? — она указала на живот. — Мальчик? Девочка?

— Сын. Ульян, мне столько всего сказать тебе надо, столько всего!

— Давай не сейчас…

Черт, как неловко ей было под этим взглядом,

полным обожания и боли! И ведь что-то шевелится в груди, откликается на этот взгляд! Значит были чувства, значит любила его., а может, когда вспомнит, будет проще? Не сказать, что Ульяна не помнила совсем ничего. То, что она почувствовала при упоминании ее имени, как она откликнулась на него, потянув за собой вереницу картинок — воспоминаний из детства. Может, если она постарается, то память вернется быстрее? Да, память возвращалась, как и сказал врач, только делала она это совершенно внезапно — словно кирпичом по голове. Когда на ужин принесли протертый суп и вручили гнутую алюминиевую ложку, Ульяна четко вспомнила, как сама готовит восхитительные супы-пюре… Курсы готовки вспомнила. А посмотрев на странную прическу санитарки тут же, вспомнила, как она любит ощущать в руках волосы, и уже представляла, как она могла бы помочь женщине выглядеть лет на пять моложе. Ох! Столько воспоминаний навалилось всего на несколько часов, а осознание того или иного вытягивало много сил, и Ульяна забывалась тревожным сном, где картинки ее жизни снова складывались в причудливые паззлы, и где явь, а где бред воспаленного сознания — распознать было тяжело. А на утро к ней пустили маму и брата. Их она узнала сразу. Мама тихо ревела возле кровати, а Вадим болтал без умолку о том, что у нее свой бизнес, что последние месяцы они упорно трудились. Рассказывал обо всем, кроме Олега. Словно и не существовало его в ее жизни. Но он же был! И чувства были!

— А муж? Где был муж? — только и спрашивала она.

— Это он сам тебе расскажет, — пробурчал Вадим. — Саша тебе привет передает.

И вот снова новый поток воспоминаний, аж голова разболелась. Саша. Странная девушка, с низким грудным голосом. Словно это парень. И опять словно за ниточку потянула: воспоминания-воспоминания! К концу недели Ульяна уже помнила если не все, то многое. Потихоньку садилась сама, и даже с поддержкой Олега и Вадима могла сделать пару неуверенных шагов. И вроде все хорошо, и память возвращается, а что-то да не дает покоя. Какое-то свербящее чувство. Словно знаешь все, но не до конца. Словно чувствуешь — но не полностью. И она думала об этом дни напролет. И парикмахерскую свою вспомнила, когда ей принесли телефон с ноутбуком, чтобы не скучно было.

А малыш?

Этот маленький комочек, что так активно пинался внутри не давал унывать, словно подзаряжал ее энергией. А однажды утром просто притих и все, не на шутку перепугав и ее, и медперсонал. И лишь когда после ультразвука ее заверили что все хорошо, Уля вспомнила клинику, и регулярные осмотры врача.

И все остальное тоже.

Абсолютно. И то, как они годами пытались зачать. И командировки Олега, и холод их отношений, и Никиту с его всепоглощающей страстью. Ей казалось, что голова вот-вот взорвется от воспоминаний, но продолжала тянуть на себя эту вереницу воспоминаний, словно от этого зависела ее жизнь. Осознавать что именно ты причина того, что мир рухнул и рассыпался на миллион осколков — паршиво. И наверное, если бы не беременность, Уля бы плюнула на свою слабость и неслась бы уже, куда глаза глядят. Так стыдно ей было!

Глава 25

Ульяна удобно устроилась на кровати, и невидяще смотрела сквозь оконное стекло. Она две недели тут в сознании, и вид из больничного окна уже до тошноты стал противным. Серая кирпичная стена, разглядывание которой помогало Ульяне приводить мысли в порядок.

— Ульяна, — строго проговорила пожилая медсестра,

заставив женщину подскочить на месте. — Вы даже не притронулись к еде! Так нельзя.

— У меня совсем пропал аппетит. — Уля лишь пожала плечами и снова отвернулась к окну. Дверь тихонько открылась и по палате разнеслись торопливые шаги.

— Вадим, — в голосе женщины послышались молящие нотки. — Уля все еще смотрела в окно. Видеть совершенно никого не хотелось. Даже Вадима. — Повлияйте на сестру, это же немыслимо! Она и вчера не завтракала, обед только поклевала, и от ужина отказалась.

— Уля…

Но Ульяна лишь молчала в ответ. Как они не понимают? Ничего ей не хочется!

— Ты знаешь что, милая моя. — раздраженно проговорила медсестра. — Ты можешь дуться на кого угодно. — И что-то в ее тоне было такое, что не повернуться к ней Потапова не могла. — На мужа, который ходил тут бледный, что со стенкой сливался, на мать и брата, что места себе не находили. на себя, что все это случилось. Это ты в праве. Но ты отвечаешь за еще одну хрупкую и самую важную жизнь! И то, что ты делаешь сейчас отнимает не только твои силы. Ты не себя наказываешь, а его.

Ульяна посмотрела на пожилую даму, затем на притихшего и хмурого Вадима, и потом на свой живот и всхлипнула. Громко так, с надрывом. Картинка перед глазами стала расплываться, и через мгновение по щекам потекли ручейки слез. А через мгновение она почувствовала, как ее прижали к груди родные заботливые руки.

— Я все вспомнила, Вадь, все вспомнила! — между рыданиями шептала Ульяна, уткнувшись Вадиму в грудь. — Это все я, я! Это из-за меня!

— Ульян, ты же должна понимать, что ты не одна виновата…

— Нет, как ты не поймешь? — Ульяна смотрела на брата совершенно безумным взглядом, того аж передернуло от эмоций, бушевавших там. — Я предала его… сама… Вадя, как он после всего этого может вообще смотреть на меня? Как ему не мерзко меня касаться? А ребенок?

— Это ребенок Олега, Ульян, он сделал ДНК.

Ульяна высвободилась от братских объятий, неловко обхватила себя руками и снова отвернулась к окну.

— Ты же не ждала, что после всего он поверит тебе на слово?

— Не ждала, но… нет, — встрепенулась она. — Он все сделал верно. Но все равно, Вадь, как он после всего вообще смотреть на меня может? Да и я… я же знаю, что он к Наташе ушел, он с ней. А я.

— Уль, — Вадик присел рядом, оперся рукой на кровать. — Он живет у вас дома. Остальное он сам должен тебе рассказать. Но одно я знаю точно. Он любит тебя, очень.

— Сейчас он меня жалеет.

— Да? Может быть. Но что тогда ему мешало подать на развод? Почти полгода. Подумай об этом на досуге, Я не оправдываю ни его, ни тебя. И как бы не повернулась жизнь, я всегда на твоей стороне. Поэтому прошу тебя, перестань мариновать мужа и поешь ты уже, наконец!

Потапова кивнула в ответ, демонстративно взяла тарелку, зачерпнула кривой ложкой остывшую кашу и проглотила прям так, не жуя, давя в себе рвотные позывы.

— О боже, — Вадик забрал тарелку и отставил ее подальше. Затем вынул из пакета огромный пластиковый контейнер, открыл. По палате поплыли умопомрачительные запахи. — Не страдай, тебе тут еды нормальной передали.

— М-м-м… фкушно! — прошамкала Ульяна с набитым ртом, доставая еще один чудесный тонкий блинчик, обманула его в густую кремообразную сметану и откусила еще. Запила все это душистый чаем и, сыто улыбнувшись, откинулась на подушки. Когда-то давно, на заре их медового месяца, Олег любил побаловать Ульяну таким вот лакомством. Она просыпалась от аппетитные ароматов, шла на запах, а на кухне ее ждало завлекательное зрелище: самый сексуальный на свете мужчина в одних трусах ловко орудует сковородкой, подбрасывая блины. Словно чувствовал, что она стоит сзади и устраивал ей это маленькое утреннее шоу, которое часто заканчивалось прям на кухонной столе под жаркие, пошлые стоны.