Научи меня желать
Шрифт:
В подвале стало не то чтобы тихо, но гораздо тише, чем до того, круговореть улеглась, превратившись в суетливое, но деловитое движение. Даже мать орать перестала. Оказывается, она кричала, да ещё как, настоящей волчицей завывала.
Леора хотела было глянуть, куда подевался кабан, но ей не дали. Гигант её за плечо придержал, присел на корточки, отвёл её ладонь, которой девушка прикрывала ухо с уцелевшей серёжкой.
– Тебе сколько лет? – спросил.
– Четырнадцать, – почему-то ответила старшая дочь властителя, хотя ей уже несколько месяцев, как пятнадцать исполнилось.
Сказала она так, наверное,
– Четырнадцать – это неплохо, – кивнул мужчина и подтолкнул под лопатки Леору к тётке.
Та схватила племянницу, задвинула себе за спину, прикрыла подолом, словно боялась, что гигант ребёнка утащит. Зря боялась, тот, в кирасе, на них больше внимания совсем не обращал.
Гораздо позже, когда Леора уже в корпусе училась, в руки ей попался какой-то глупейший романчик, из которого она и узнала, что такой цвет глаз, как у маркграфа Редиша – генералом он тогда ещё стать не успел – принято называть золотистым. Хотя никакого золота там и в помине не было. Просто светло-карие с зеленью. Как у кота. У кухаркиного.
Впрочем, ни на её жизнь, ни на любовь цвет глаз никак не влиял и повлиять не мог. Как его не называй.
***
До самого обеда никаких приказаний от маркграфа и не поступило. Леора позавтракать и выкупаться успела, немногочисленные свои пожитки разобрала, а её никто так и не побеспокоил. Пришлось самой идти искать кого-то, кто мог хотя бы намекнуть, что ей теперь делать.
«Кто-то» нашёлся сразу за дверью и оказался всё тем же слугой, всё с той же надменностью объявивший, что «хозяин отбыл по делам», «обещался быть не ранее завтрашнего вечера» и «никаких указаний по поводу гостьи не оставил».
Недил хотела было растолковать зазнаистому, что она не гостья, но передумала, и даже объяснить, как до нужного адреса добраться, просить не стала. О чём очень быстро пожалела.
Столицы она практически не знала. Магический корпус, конечно, располагался неподалёку, в Кайпеге – до столицы всего-то день конного хода, а при желании можно и быстрее управиться. Вот только короткие увольнительные не давали курсантам возможности достопримечательности изучать – до ближайшей таверны бы добраться, наесться от пуза, да пару стаканов строго запрещённого вина выпить. Это если, конечно, деньги есть. А поскольку появлялись они редко, то и смысла в долгих прогулках не было никакого.
Ну а Кайпега – она Кайпега и есть, самая настоящая провинция, да ещё кормящаяся с военных училищ, потому там и к красной курсантской форме, и к чёрной армейской относились с уважением. В зажравшемся же Лердаргарде на Недил никто внимания не обращал, а ей-то казалось, что стоит надеть офицерский мундир с золотым шитьём и…
«И» даже в мечтах оставалось неопределённым, но новенькая с иголочки форма гарантировала совсем иную, уже третью Леорину жизнь. Ничуть не бывало! Столичным жителям не было никакого дела ни до кадета, ни до её мундира. Разве что парочка встретившихся служак – из городской стражи, наверное, только у них ремни могли висеть вровень с промежностью – насмешливо глянули на сияющие «новьём» лычки и знаки.
Поэтому до дома дяди Леора добралась, когда солнце уже садиться стало, потому что, во-первых, коттеджик старика на самом деле стоял далековато от особняка маркграфа, а, во-вторых, девушка, несмотря на подсказки прохожих, умудрилась-таки заблудиться и улицу, с многообещающим названием Десять Висельников, нашла не сразу.
Могла бы и вообще не искать, потому как старый слуга не без злорадства объявил, что господина дома нет, а для кадета Недил более не будет никогда. В общем-то, это не удивляло. Дядюшка, который, собственно, приходился дядей не Леоре, а её матери с тёткой, как и все прочие родственники с «предательницей» и «подпевалой суконщиков» никаких отношений поддерживать не желал.
К сожалению, у самой Недил к нему имелось очень важное дело. Да и методика добычи дядиного внимания за немногочисленные, но плодотворные посещения была отработана.
Леора вздохнула, поправила плащ, затянула долго и уныло, намекая, что завывать так будет до второго пришествия.
– Дядя-а, это я. Мне нужно с вами поговорить. Я знаю, что вы дома. Откройте, пожалуйста, дверь. – Дверь послушно открылась, но не нужная, а в соседнем коттедже, зато на окне, под которым Недил ныла, дрогнула занавеска. – Дядюшка, мне необходимо справиться о вашем здоровье и о здоровье всех родственников. Не получали вы писем? Как поживает маменька, и тётушка Маргер, и тётушка Анарна? Я волнуюсь за них.
– Пошла вон! – глухо донеслось из-за оконного стекла и занавески.
– Не пойду, – всё также уныло протянула Леора. – Мне так нужно с вами переговорить. Я принесла деньги…
– Захлопни рот и проходи, – рыкнул за стеной родственник, – да не через крыльцо, дура! Через заднюю дверь.
Кадет улыбнулась, сдвинув шляпу на лоб. Конечно, про деньги можно было с самого начала сказать, эффект вышел бы тем же. Но кто к нам с мечом придёт, тот заряд картечи получит. Пусть теперь дражайший дядюшка, рьяный поборник сверженного короля, объясняет своим соседям-приятелям, почему это имперские офицеры ему деньги приносят.
– Чего это ты на себя напялила? – вместо приветствия поинтересовался старик, подслеповато щурясь на узенькие кадетские лычки.
– Офицерскую форму, – вежливо пояснила Леора, пытаясь пройти в гостиную.
Но родственник её не пустил, встал в дверях бастионом.
– Что ли в офицеры выбилась? – неприязненно спросил дядя. – Вот ж времена! Вот ж поносные, скажу я вам, времена! Мало, что женщин стали в армию пускать, да ещё звания всяким-разным раздают непонятно за какие заслуги!
– Я пока не офицер, а всего лишь кадет, – примирительно протянула Недил. – Но, конечно, со временем надеюсь…
– И в какой же псарне теперь прислуживаешь?
– Я уже говорила вам, когда переводилась в профильную группу, что решила стать магом-телохранителем.
– Пха! Телохранителем! – шлёпнул губами родственник. – Стоило одному суконику зад поджарить, как к каждому говнюку мага приставили, видишь ты! А если кого завтра подстрелят, то чего, роту кирасиров им подавай? Ну времена! Ну, скажу я тебе, поносные времена.
Старик сокрушённо покачал головой и, тяжело опираясь на палку, побрёл в столовую, впуская и Леору – порадовала его родственница, дала повод поносить – почти в прямом смысле этого слова – новую жизнь.