Научи меня желать
Шрифт:
– Не помню.
– То заседание вы проспали, – тактично напомнил канцлер.
– Вполне возможно. Что дальше?
– Дальше у нас идёт во-вторых. Девушка, насколько мне известно, окончила корпус с отличием, была первой на потоке.
– Час от часу не легче!
– Она из высокого рода, но абсолютно лояльна к нынешней власти. Кроме того, при распределении сама выказала желание служить при вас.
– Влюблённая фанатичная заучка, с которой я буду вынужден пылинки сдувать, – выдержав паузу, подытожил Редиш, крутя несчастного медведя
– Почему же? – удивился канцлер. – Думаю, влюблённый фанатичный заучка вам бы понравился ещё меньше.
– Благодарю, – криво усмехнулся маркграф, – спасли меня от незавидной участи.
– Принимаю и не стану утверждать, будто говорить мне спасибо не за что. Кстати, с чего вы решили, что она фанатичка?
– Все новообращённые либо врут, либо идиоты, либо фанатики.
– То есть здоровый патриотизм юных имперских жителей вы начисто отрицаете?
– Бывают исключения, – нехотя согласился Редиш, – но я в них не верю. У этой, прости Отец, телохранительницы, кажется, вся семья погибла?
– Вам лучше знать. Вы же Краснодолье брали.
– И впрямь, – маркграф поморщился, потёр лоб ладонью, будто силясь что-то вспомнить, но так и не вспомнил видимо. – Кстати, вот и ответ на ещё один незаданный вами вопрос: почему я буду обязан с неё пылинки сдувать. Если с этой девицей что-то случится, то высокие моментально сделают из неё очередную святую. Мол, ещё одного борца за возвращение истинной власти схарчил гадкий Редиш. Которого вином не пои, только дай старой крови хлебнуть.
– Что я вижу? Маркграф, вы ноете?
– А что я, не человек? Поныть не могу? Тем более, когда мне такую свинью подложили, – брюзгливо ответил генерал, развернулся в кресле, тоже поставил локти на стол, отзеркалив позу канцлера. – Шалость удалась, Марген, признаю и готов рукоплескать. А теперь скажите, за что вы меня так ненавидите?
– Я? Вас? – Канцлер изумлённо собрал лоб складками.
– Это месть за того жеребца, которого я под вашим носом выкупил у Оорга?
– Выкупили? Это теперь так называется? Ни одна лошадь не стоит ста золотых лердаров, которые вы Ооргу под ноги бросили. Это не выкуп, дорогой мой, это позёрство.
– Красиво жить не запретишь.
– Запретить можно всё, – веско возразил Марген. – В крайнем случае можно устранить любителя красивой жизни. Для того мы в Толстой Башне палачей и держим. Так или иначе, но вы зря подозреваете меня в злом умысле. Я не злопамятен.
– Я тоже. Поэтому, пожалуй, пришлю вам дюжину бутылок Золотой лозы.
– Благодарю, но не стоит.
– Неужели у вас тоже разлитие жёлчи?
– Да нет. Просто, боюсь, ваша незлопамятность заканчивается примерно там же, где и у меня. На блокноте, в который я заношу людей и совершённые ими проступки. Чтобы не забыть.
– Ну что вы, я на память не жалуюсь, – заверил маркграф, снова откидываясь в кресле. – И что прикажите делать с вашим подарочком?
– Да ничего не делайте, – равнодушно ответил канцлер, пододвигая к себе стопку бумаг. – Весенняя кампания на носу, возьмёте с собой. А там, даст Отец, либо погибнет героически, либо вылупиться боевой маг без фанаберий. Ну а уж с визгами высоких вы как-нибудь сами справитесь, без моей помощи и советов.
– И то верно, – согласился Редиш, складывая руки на животе и закрывая глаза. – Так зачем вы хотели меня видеть? Послезавтра очередной Совет, встретились бы и без тайных визитов.
– Я давно хотел поговорить с вами…
– Звучит угрожающе.
– … дело в том, что я уже достаточно стар, а император ещё старше…
– Остановитесь, канцлер, мне становится страшно.
– … время войн заканчивается. Как вы сами говорили: «Завоевать – дело плёвое, главное, суметь удержать завоёванное».
– Какой только глупости я не говорил, оказывается!
– Маркграф, вы можете быть серьёзным? – почти неслышно пристукнул ладонью по столу канцлер.
– Нет, – мотнул головой Редиш, – по крайней мере, не на сухую.
– Ну так налейте себе, – с намёком на раздражение разрешил Марген. – Где вино, вы знаете. Нет-нет, мне не нужно, работы много.
Генерал демонстративно глянул на часы, совсем недавно пробившие половину первого ночи, хмыкнул, но поднялся, отошёл к бюро, жавшемуся к побелённой – без всяких драпировок, панелей и других украшательств – стене. Отодвинул боковую плашку, оценивающе оглядел батарею запылённых бутылок. Что и говорить, канцлер, слывущий настоящим аскетом, всегда держал очень приличный бар. Правда, мало кто о его существовании знал.
Редиш, не торопясь, выбрал бутылку, открыл, также не спеша, нацедил в бокал «Крови святого». Поднял фужер, рассматривая вино в свете канделябров, кивнул довольно. Густая багровая жидкость и оранжевые отблески свечей чуть размыли маленького, сухонького, до смешного смахивающего на престарелого кузнечика Маргена, но значительности ему не прибавили. Только вокруг обширной, испятнанной коричневатыми бляшками лысины с реденьким венчиком седых волос, появился подрагивающий ореол. Впрочем, даже он не добавил ни значительности, ни святости. Плюгавенький человечек с подслеповатыми слезящимися глазами по-прежнему казался ничтожным, бессильным.
Даром что управлял империей, как хороший кучер упряжкой.
– Вино превосходное, – сообщил маркграф, возвращаясь в кресло. – А я вас слушаю. Мы остановились на том, что время войн закончилось, а вам с императором пора к Отцу.
– Ещё не пора, – усмехнулся синеватыми губами Марген, – но это время не за горами. Видите ли, Редиш, за время правления Его Величества мы сумели воспитать отменную военную элиту. Имперские генералы, офицеры – им действительно нет равных.
– Да здравствует маршал Оргер! – отсалютовал бокалом Редиш. – Пусть у престола Отца он найдёт покой. И пусть будет проклят вовек мерзавец, который поджарил его толстую задницу.