Научи меня
Шрифт:
– Можешь его выкинуть.
Девушка постаралась не выдать своей обиды.
– Все так плохо?
– Забей, Кать. Ты вещи собрала?
– Вроде собрала. Миш, посмотри мне в глаза.
Он с явной неохотой черные глаза на нее поднял и страдальчески вздохнул.
– Ты точно с ней не связывался?
– Точно.
– Зачем врешь?
– шикнула она, не удержавшись.
– Я же тебя просила!
– Ой, Кать, ну в самом деле!
Разговора не состоялось. Мишка от нее
Дальше как-то не до этого стало. Они в больницу приехали, а Катя все время по дороге дергалась. Ей казалось, что что-то она все-таки забыла. Кирилл наоборот, был как удав спокоен. Для него это было своего рода игрой, вызывало интерес, а волновало только одно.
– Миш, а там уколы будут делать?
– на всякий случай решил узнать племянник.
И напрягся так в ожидании ответа. Мишка заулыбался, с Катей переглянулся и покачал головой.
– Не знаю.
– Как не знаешь? Ты должен. Катя!
– Я тоже не знаю, солнышко. Приедем, и врач все нам расскажет.
Кирюша откинулся на спинку и скрестил руки на груди. Веселость с него шелухой слетела, и всю дорогу мальчик непривычно молчал. Из машины выскакивать, когда остановились, не спешил, и старался держаться поближе к Кате.
Как оказалось, Мишка договорился обо всем - буквально. Их радушно встретили, поприветствовали, проводили в палату, все показали-рассказали, предупредительно поинтересовались о предпочтениях и пожеланиях. Катя даже растерялась, и переводила боязливый взгляд с Мишки на улыбающегося в тридцать два зуба доктора. И обратно.
Как-то довелось ей с Кириллом неделю пролежать в обычной больнице. Земля и небо по сравнению с этой. И таких приветливых врачей там не было.
– Нет, нам ничего не нужно, - поспешно заверила Катя и подавила желание за Мишку спрятаться. Такое внимание и обхождение ее напрягало.
– Если что, я скажу.
Врач кивнул, еще раз попросил при малейшем дискомфорте обращаться к нему и наконец-то удалился.
– Кошмар какой, - жаловалась она потом Подольскому.
– Этот Геннадий Семенович за нами по пятам ходит. И в затылок мне дышит. Вот как это называется?!
– Это называется сервис.
– Сервис...У меня нервы скоро не выдержат, Миш. Я уже боюсь ночью глаза открыть и его над собой увидеть. Улыбающегося.
Мишка, откинув голову, засмеялся.
– Что ты ржешь?
– разобиделась она и с силой хлопнула крышкой ноутбука.
– У меня нервы уже ни к черту с этим Геннадием стали.
– Зато он хороший врач.
Весомый аргумент, с которым Катя не могла не согласиться. Но это не значит, что врач ее не нервирует.
– И только то, что он хороший врач, его спасает.
Подольский хмыкнул и поерзал на кровати.
– Кирюха где?
– В соседней игровой. Позвать его?
– Не зови. Нам надо поговорить.
С детства у Кати выработалась к этой фразе стойкая неприязнь. Ничего хорошего после нее обычно не следовало. На каком-то ментальном, подсознательном уровне это высказывание соседствовало с "ты только не волнуйся", "ничего страшного не случилось" и "давай останемся друзьями", Все три фразы для нее имели исключительно негативную окраску, но Мишкины слова, да еще произнесенные таким тоном, окончательно разрушили благостный настрой.
Что же случилось? У них все было хорошо вроде, все замечательно. Миша каждый день к ним приезжал, проведывал, зная, как Катя любит сладкое, тайком ее баловал, и хотя она ворчала и отнекивалась, он продолжал ее соблазнять различными вкусностями.
– Ну тут же кормят, Миш, - пыталась отшутиться и избежать очередного кремового и посыпанного пудрой соблазна.
– И даже очень хорошо.
– Я знаю. Но ты же их любишь. Учти, назад не повезу.
Она вздыхала жалостливо, делала печальные глаза, но сопротивляться тому, что и так хочешь, очень и очень трудно. А Подольский о ее слабостях знал и ими умело пользовался. Манипулятор.
Зачем она о пончиках вспомнила? Да ни зачем, собственно, на ум просто пришли. В голове такой кавардак был, а внутри все сжималось в ожидании чего-то нехорошего.
Катя на кровати помялась, ноги под себя поджала и, скрестив руки на груди, постаралась невозмутимо отреагировать.
– О чем?
Мишка за мочку себя дернул, затылок почесал и опасливо на нее глаза вскинул.
– Я...черт, Кать!
От громкого, неожиданного окрика она дернулась. Больно нижнюю губу прикусила, отвернулась, рассматривая светлые обои и абстрактную картину в синей раме. Ожидание чаще всего хуже самого произошедшего. Катя это как никогда остро ощущала.
Мишка рывком поднялся и начал мерить шагами светлую палату. На нее не смотрел, думал о чем-то своем, а если и косился на Катю, то тут же испуганно, как будто мог быть пойман, отворачивался и досадливо вздыхал. О чем бы он ни хотел поговорить, хорошим это вряд ли можно назвать.
Наконец, бегать мужчина перестал. Сел на край кровати, заставив Катерину немного испуганно отодвинуться, и криво улыбнулся.
– Прости. Нервничаю.
– Я уже поняла, - она исподлобья на него посмотрела и поближе подтянула колени к груди. Жалко, что кровать у нее односпальная.
– Да хватит тебе. Говори как есть.