Научи меня
Шрифт:
Миша сделал одну плохую вещь, заговор сегодня с ней. Он подарил ей надежду, за что Катя его почти ненавидела. И сейчас эта надежда грызла изнутри, перекрывая даже старые раны и свежую обиду. Катя вроде бы давно похоронила свои мечты, научилась находить счастье в тех вещах, которые у нее есть, а не в тех, каких лишена. Пусть она многого лишилась, но у нее было и немало ценного. Кирилл, Миша...Разве не в этом истинное счастье? Она всегда хотела семью, и она у нее появилась. Какой смысл роптать
Но все равно. Если бы у нее появилась своя малышка - мальчик или девочка, неважно, - Катя не стала бы любить кого-нибудь меньше.
Эти мысли ее так извели, да еще и факт того, что Подольский уехал, не попрощавшись, что Катя не выдержала и вытащила из-под подушки телефон. Набрала их домашний номер и с замиранием сердца слушала длинные гудки.
На пятом Миша поднял трубку.
– Привет, - тихо сказала Катя, стараясь не разбудить ребенка.
Мишка помолчал мгновение, затем довольно напряженно спросил:
– Что-то случилось? С Кирюхой?..
– Нет, - поспешила она заверить. Волновать его, да еще посреди ночи, чтобы, не дай бог, он сорвался и приехал, в ее планы не входило.
– Нет, он спит. Все хорошо, не переживай.
– Ясно.
Мужчина замолчал, и слышно было лишь его тихое дыхания. Никто из них не стремился - или не мог - продолжать разговор. Катя на секунду отстранила от уха телефон и взглянула на время. Третий час ночи. Возможно, она его разбудила, не вспомнив о времени. И хотя голос сонным не был, она все равно заботливо поинтересовалась:
– Я тебя подняла с постели?
– Что? Нет, я не спал.
– А поздно уже, - с упреком попеняла ему девушка.
– У тебя круги под глазами от недосыпания.
– Неправда.
– Я же видела сегодня. Ты вообще не спишь?
– Сплю, - поспешно подтвердил Миша. Она ни капли не поверила и выразительно хмыкнула.
– Я как раз собирался ложиться. Не спиться просто. А ты чего не спишь?
– Тоже. Не спится.
– Почему?
– даже после того как она позорно сорвалась и накричала на него, Подольский все равно заботился о ней и интересовался. Катя почувствовала себя последней сволочью.
– Болит что-то?
Да, но совсем не то, что он думает.
– Нет. Миш, я не специально так сегодня. Извини.
– Все нормально, - он попытался заверить ее в этом, но даже на расстоянии, просто слыша его голос, она понимала, что ничего не нормально. Он тоже, также как и она мучается, места себе не находит.
– Забудь.
– Послушай меня, пожалуйста. Я растерялась. Ты же сам говорил, что не хочешь детей, и вообще...
– Я такого не говорил, - весомо заметил Подольский.
Катя даже растерялась.
– Ну как же? Ты же говорил, что сейчас рано.
– Рано. Но это же не прямо завтра. Это долго все. Анализы всякие, обследования, потом еще девять месяцев...
У него так выходило, будто все решено и готово. Так просто.
– Ты узнавал, что ли?
– Я с этим врачом разговаривал.
– Тогда ты должен знать, что не всегда Эко получается с первого раза. И помогает не всегда.
Она снова замолчала, мучительно подбирая нужные и нейтральные слова, чтобы объяснить ему все. Но как раскрыться, даже перед близким, дорогим человеком и показать свою ущербность? Настежь раскрыть душу, выставить напоказ свои...отклонения. Перед дорогим человеком еще страшнее, ведь его предательство пережить еще сложнее. А выдержит ли она еще раз новый ад - с сочувствием, с жалостью. Если Подольский решит быть с ней как с калекой, из сострадания, то лучше вообще никак.
– Миш, мне не нужна жалость. Ни сочувствие, ни жалость. Еще раз я их просто не вынесу, понимаешь? Это слишком больно.
Он понимал. Возможно, лучше, чем кто-либо.
– Разве я говорил что-то о жалости? Для тебя это важно.
– А для тебя? Ты сам хочешь детей или пытаешься сделать меня не такой...
– Какой?
Сказать вслух Катя так и не решилась.
– Ты сам хочешь?
– повторила она снова, в надежде услышать ответ. Ничего важнее сейчас не было.
Хочет ли он, без всякой жалости и не в виде одолжения, а действительно хочет? Своих детей? Готов ли?
– Да. Наверное.
Не то, что хотелось услышать. Забавно. Задавала вопрос и ожидала правильного ответа. Как в викторине. Но это не викторина, к сожалению или счастью. Правильных ответов просто нет.
– Да или наверное?
– понизила голос, чтобы не так дрожал от сдерживаемых слез.
– У меня их не было. Я не знаю. Я с ними никогда не сталкивался. Кирюха вот только...Не хочу врать.
И на том спасибо.
– Что ж, - она поерзала на кровати и взбила подушку, - ладно. Потом поговорим, хорошо? А сейчас спать. И ты тоже, - с нажимом произнесла Катя.
– Пошел спать, - покорно согласился Миша. Что-то зашуршало.
– Спокойно ночи.
– Спокойной.
Лучше не стало, но неопределенность и вина за свое поведение, по крайней мере, исчезли.
***
Выписали их примерно через неделю, как раз к выходным. И Катя, и Кирилл уже маялись в четырех стенах, не зная, чем еще заняться. Все-таки за короткое время они привыкли к просторному загородному дому и к большому заднему двору. Постоянный свежий воздух и прогулки стали просто необходимыми.