Научи меня
Шрифт:
– Ты очень хорошая девочка, Катя. Красивая, добрая, скромная. Я бы с радостью приняла бы такую невестку как ты. И Мите ты очень нравишься, но...Моему сыну нужна нормальная, полноценная семья, понимаешь? Жена, дети. А ты...я понимаю, что это не твоя вина, - она потянулась через стол и накрыла своей ладонью мою ледяную руку.
– Но не порть жизнь Мите. Я уверена, что ты еще найдешь себе какого-нибудь милого и доброго молодого человека, которого не будут волновать твои...отклонения.
– Отклонения?
– глухо повторила я.
– Скажите, Зоя Павловна, этот разговор проходит с вашей подачки или вас Митя попросил? Ах, постойте, - притворно удивилась я.
– Митьки сейчас дома нет, значит, ваша инициатива? Так вот, послушайте меня внимательно. Мы с вашим сыном взрослые люди и в силах самостоятельно разобраться с собственными проблемами. К тому же мы с ним все обсудили и решили, и если уж Митя не против моего...отклонения, то вас оно тем более не должно касаться.
– Он просто не хотел тебя расстраивать. Ты удивишься, узнав, как много Митя тебе не рассказывает, чтобы тебя не расстраивать. Он не рассказывал, как его чуть не лишили диплома?
– я вздрогнула и не смогла скрыть удивления.
– Вижу, что не рассказывал. А не рассказывал, как его не принимали на работу? Как он смог устроиться только с девятого раза, и то, мне пришлось договариваться со своей старой подругой? Не говорил. Расстраивать не хотел, все тебя берег. Ко мне приходил, выплескивал. А как его права на аспирантуру лишили, тоже не рассказывал?
– Аспирантуру?
Женщина выдавила ядовитую улыбку.
– Представь себе. Отдали место какому-то блатному идиоту, а моему сыну еле дали закончить. Слишком умный оказался и гордый, - с горечью поморщилась она.
– А тебе не говорил ничего. Как же, Катя такая ранимая, волноваться будет. И как, по-твоему, он должен был реагировать на твое признание? Бросить тебя? Ты ведь сама знаешь, что Митя слишком благородный для этого. Кать, я тебя как мать прошу, - у Зои Павловны слезы на глазах заблестели, обостряя мои чувства еще сильнее, обнажая нервы еще больше.
– Он у меня единственный ребенок. И вы с ним не молодеете, и я тоже.
– Зоя Павловна...
– Катюш, я же внуков хочу, понимаешь? Маленьких, вот таких, - она слабо развела руки, обрисовывая придуманного младенца.
– Родных. Я знаю, что сейчас много всяких...усыновления, суррогатное материнство, но они никогда не заменят вам с Митей нормальную семью. Пойми же, так для всех лучше будет.
Я облизнула солоноватые, чуть влажные губы, с отстраненным удивлением замечая, что по щекам текут слезы.
– Зоя Павловна, вы не понимаете...
– Понимаю, Катюш, понимаю, но и ты пойми! Я не хочу смотреть, как будет страдать мой ребенок. А ты сама с этим жить сможешь? Год за годом видеть, как Митька рядом с тобой мучается?
– она шумно всхлипнула и вытерла мокрые щеки.
– Это сейчас вы молодые, вся жизнь впереди, а потом? Через пять, десять, пятнадцать лет? Ты ему в глаза посмотреть сможешь, когда вы по улице идти будете, а рядом пробегут чужие дети? Чужие, Катя! Не ваши!
Я судорожно пыталась вдохнуть, чувствуя, как катастрофически не хватает воздуха. И против воли представляя нарисованную Митиной матерью картины. Что если я правда ломаю ему жизнь? Смогу я так поступить?
– Зачем вы так? Я вас прошу, уходите. Уходите! Сейчас же!
Я уже срывалась на крик, хотя в жизни почти не повышала голос. Я отстраненно, как издалека говорила что-то, просила уйти, а сама прокручивала страшное, пугающее будущее. Разве я заслужила? Мне же не так много нужно, только маленького ребеночка. Я не курю, не пью, я заботилась бы о нем, воспитала бы достойным человеком. Но почему я не могу?! Почему я?! Не?! Могу?!
Зоя Павловна молча вышла в коридор, но через минуту вернулась на кухню, полностью одетая.
– Я прошу тебя, - тихо повторила она, и в этот момент я радовалась, что сижу к ней спиной.
– Пожалуйста. Я знаю, что вы могли бы найти выход, но...я не хочу такого для своего ребенка. Поэтому, Кать, пожалуйста...
Она замолчала, и я даже не услышала, как за ней с едва слышных щелчком захлопнулась дверь. Я все также продолжала сидеть в полутьме кухни, представляя, как по-другому могла пойти моя жизнь, если бы я могла хоть что-то изменить...Если бы могла..
Глава 5
С того самого разговора в моей жизни что-то переменилось. Нет, все вроде бы осталось как прежде, но смотреть на мир, на окружавших меня людей я стала по-другому. Если раньше в наших с Митей отношениях было хоть какое-то подобие доверия, пусть надуманного, но существовала вуаль иллюзии, то сейчас она медленно опала, представляя все в настоящем свете. Но я по-прежнему не могла представить своей жизни без Мити. Может быть, я любила его, может быть, все дело в привычке...Я не смогла от него уйти. И про разговор с его матерью я тоже не рассказала. Что удивительно, Зоя Павловна тоже не спешила делиться с сыном подробностями нашей с ней беседы, мне даже казалось, что он и не знает про визит матери.
Но своего она добилась. Хуже всего оставить человека мучиться с чувством вины и выбором. И неизвестно, что бьет по нервам больнее. То ли вина за то, чему препятствовать и изменить ты не в силах, то ли выбор, от которого зависит дальнейшая судьба близкого человека. От твоего решения зависит. И тетя Зоя прекрасно это понимала, оставляя меня истязать собственную душу отголосками сказанных ею слов.
И когда Митя вернулся из Москвы, веселый, довольный и счастливый, с кучей подарков в руках, я вела себя совершенно обычно - радовалась, целовала, расхваливала покупки и интересовалась его работой. Про аспирантуру, случайно упомянутую в нашем разговоре с его матерью, я вспоминать не стала. И честно говоря, даже обиды не чувствовала, только какую-то легкую горечь и сожаление. Если бы он честно во всем признался, я бы, возможно, сама отказалась от этой затеи, и это было бы мое добровольное решение. Но вышло так, как вышло, и я ничего не могла с этим поделать.