Научи меня
Шрифт:
– Вы чего кричите?
– недовольно нахмурив бровки, поинтересовался Кирилл и посмотрел на Катю, как будто та была в чем-то виновата.
Миша поспешил ответить за нее, не дав сказать ни слова.
– Мы не кричали, Кирюх. Мы разговаривали.
– Громко, - пожаловался Киря капризным тоном.
– Больше не будем, - пообещал Миша, снова кидая на нее взгляды исподтишка. Она молчала.
– Мы тут с Катей кое о чем думали.
На горизонте у племянника мелькнула такая пленительная и соблазнительная "взрослая тайна". Это как помахать перед носом у кота валерьянкой. Сшибает все волнения и посторонние мысли напрочь. Так и Кирилл - сразу же забыл обо все на свете.
– О чем?
– Миша загадочно закатил глаза, и племянник сразу его затеребил за рукав.
– Миша, о чем? Я тоже хочу!
– Колбаса деловая.
– Я не колбаса! Ну Ми-и-и-ша! Расскажи!
– Да вот я думаю, может, мы съездим куда. Ты как, Кирюх?
– Давайте, давайте, давайте!
– радостно захлопал в ладоши ребенок. И его не интересовали ни куда, ни когда, главное, что они куда-то все вместе собрались и доверили ему "тайну". Советовались с ним как с равным.
– Катя, мы поедем?
– Не загадывай, - скрипя сердцем одернула Катерина бурно повизгивающего Кирю.
– Еще неизвестно ничего.
Оба мужчины одновременно скуксились и недовольно засопели. Начали ее взглядами сверлить, отнюдь не радостными и довольными, поэтому Катя поспешила ретироваться.
Такие ситуации редко случались, почти никогда, и так у них все было прекрасно. И даже очень.
Если Катя начинала задумываться, серьезно задумываться над тем, как сейчас живет, то на ум приходила сказка. Ей не верилось, что Мишка реальный, настоящий. Что она его не выдумала, а он действительно есть, в ее жизни. Сильный, добрый и едва ли не идеальный.
Теперь ее жизнь превращалась в прекрасную сказку, настолько прекрасную, что становилось действительно жутко, и до самых костей пробирал холодный, липкий ужас, цепляясь и оседая на коже противной паутиной. И чем идеальнее становился Подольский в ее глазах, тем сильнее она боялась. Начинала отдаляться от него, старалась держаться на расстоянии. Закрывалась от него, чтобы не сумел проникнуть глубоко под кожу, забраться в самое сердце. А Мишка все-все понимал, и свои сомнения спрятать от него она не могла.
Зато Кирилл не мучился и не терзался сомнениями, как Катя. Ребенок просто радовался тому, что в его жизни появился "дядя Миша". Он не задумывался над тем, уйдет тот или не уйдет, забудет или не забудет - племянник жил и радовался жизни как никогда.
Одно Катя понимала точно - так дальше продолжаться не может. Она и себя изведет, и Мишку доконает. У нее нет никаких прав от него ничего требовать. Он ни ей, ни Кириллу ничего не должен. Но что будет с ними, когда Миша успокоится и наиграется? Об этом она не могла не думать. Каждую минуту своей жизни.
***
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
К моменту этого разговора они с Подольским жили вместе почти месяц. Он окончательно перебрался к ним, обустроился, и сейчас его бритвенные принадлежности занимали законное место в ванной, а черные новые тапки, которые Катя сама купила, стояли в коридоре под вешалкой.
Миша зашел на кухню, прикрыл дверь, чтобы не разбудить мирно спящего малыша, и сел на стул. По всей позе, по напряжению и решимости во взгляде ей сразу стало понятно, что сегодня увильнуть не удастся, хотя потому что в этот раз мужчина отступать не намерен. И ей не предоставит такой возможности.
– Ничего. Все хорошо, - она повернулась к нему спиной и засуетилась у плиты.
– С чего ты взял?
Она попыталась выйти с кухни, но Подольский ухватил ее за локоть и притянул назад, усаживая к себе на колени. Сил дергаться или протестовать не осталось. Девушка устало прислонилась спиной к его груди и обмякла. Миша ее держал, не давая пошевелиться или сдвинуться, но объятия были крепкими, надежными и нежными. И теплыми. Такими, что Кате не хотелось его отпускать. Никуда.
– Я не экстрасенс, Катюш, - устало выдохнул Миша, носом утыкаясь ей в шею и опаляя горячим дыханием, - мысли я еще читать не научился. Давай начистоту.
– Не бери в голову. Это мои...заморочки.
– Ты...случайно не...Мы тогда не предохранялись. Появились...последствия?
Вот что значит мужская логика. К чему он это - непонятно. Но спиной чувствовала, как он напрягся в ожидании ответа.
– Случайно нет, - съязвила она в ответ.
– Ты...
– он сглотнул и взглядом заметался по тесной слабоосвещенной кухне.
– Никаких...эээ...ну, последствий не будет? Точно?
Забавно. Услышь она такой вопрос от кого-то другого, от того же Митьки, наверняка бы обиделась. Или почувствовала бы сожаление и стыд за свою...незавершенность. Или как Митькина мать однажды сказала - "неполноценность".
– Не будет, расслабься.
– Тогда что? Я не силен в этих заморочках, Катюш, - теплые широкие ладони легли ей на живот.
– Я же вижу, что тебя что-то беспокоит, но понять до конца не могу. Из-за Кирилла?
– наугад предположил Подольский и сразу же попал в цель, о чем понял по набежавшей тени на симпатичное лицо.
– Ты из-за него так волнуешься?
– Как я могу за него не волноваться?
– она попробовала увильнуть в сторону.
– Это мой ребенок, Миш, и я всегда буду за него переживать.
– А я здесь причем?
– Ты действительно не понимаешь?
Он покачал головой.
– Объясни.
– Миш...
– Что? Я же ничего такого не сделал. У тебя умный ребенок, он меня не боится...
– Вот именно, - тихо буркнула Катя и дрожащей рукой потерла лоб.
– Вот в этом вся проблема. Он тебя не боится, ни капли. Он к тебе...привязался. Не знаю как, почему, но Кирилл...У тебя дети есть?
– даже ей собственный резкий, со злыми от бессилия нотками голос бил по барабанным перепонкам, заставляя едва ли не морщиться.