Научная фантастика. Ренессанс
Шрифт:
Эти мысли.
Сперва я был ошеломлен, подавлен всей этой входящей информацией, парализован осознанием себя. Минули часы, прежде чем я сумел контролировать поток самоописывающих данных. Все равно я не могу ни фильтровать его, ни отодвинуть на задний план. Он распределился по моим мыслительным процессам, вливаясь в обычную деятельность. Не скоро еще я сумею воспользоваться его преимуществами, без усилий, с изяществом и действенно, как танцор пользуется своим телом.
Все, что я когда-то теоретически знал о своем разуме, я теперь вижу с кристальной ясностью. Я вижу подводные течения секса, агрессии, самосохранения, претворенные в жизнь условиями моего детства, сталкивающиеся друг
Что мне делать с этим знанием? Большая часть того, что обычно описывается как «индивидуальность», на моем усмотрении; высшие уровни моей психики определяют, кем я являюсь сейчас. Я могу послать мой разум во множество ментальных и эмоциональных состояний, всегда осознавая эти состояния и имея возможность вернуться к первоначальным. Теперь, когда я понимаю механизмы, подключающиеся, когда я занимаюсь двумя делами разом, я могу разделять свое сознание, одновременно посвящая практически полную сосредоточенность и гештальт распознающих способностей двум или более проблемам, осознавая их все и себя в них. Есть ли что-то, что мне не по силам?
Я заново узнаю свое тело — словно культю калеки внезапно заменили рукой часовщика. Контролировать произвольное сокращение мышц проще простого; у меня нечеловеческая координация. Навыки, для развития которых обычно требуются тысячи упражнений, я усваиваю со второго-третьего раза. Я нашел видеозапись с руками играющего пианиста и тут же повторил движения его пальцев, хотя передо мной и не было клавиш. Избирательное сокращение и расслабление мускулов увеличивают мою силу и гибкость. Время мышечной реакции — тридцать пять миллисекунд, как для сознательных, так и для рефлекторных действий. Изучение акробатики и боевых искусств потребовало бы минимум тренировок.
Я соматически осознаю функцию почек, всасывание питательных веществ, секрецию желез. Я даже осведомлен о том, какую роль в моих мыслях играют нейротрансмиттеры. Это состояние самосознания требует ментальной активности куда напряженнее, чем в любой стрессовой ситуации, на подъеме адреналина; часть моего мозга поддерживает условия, которые убили бы нормальный разум и тело в считаные минуты. Привыкая программировать свой разум, я переживаю приливы и отливы всех веществ, вызывающих мои эмоциональные реакции, подстегивающих мое внимание или лепящих мое отношение к чему-либо.
А потом я смотрю наружу.
Слепящая, радостная, страшная симметрия окружает меня. Столько всего заключено в узорах Вселенной, которая, кажется, сама сейчас сложится в картинку. Я приближаюсь к абсолютному гештальту — состоянию, в котором всякое знание занимает свое место, всякое знание светит и освещено, к мандале, [79] к музыке сфер, к космосу.
Я ищу просветления, не духовного, но рационального. Я должен продвинуться еще дальше, чтобы достичь его, но на этот раз цель не будет постоянно отодвигаться от моих протянутых пальцев. С моим мысленным языком дистанция между мной и просветлением точно рассчитывается. Я уже вижу место назначения, конец пути.
79
Мандала в буддийской мифологии является одним из важнейших сакральных символов, отражающих геометрическую схему структуры Вселенной с иерархическим расположением в ней буддийских святых. Рассматривается также как целостный образ мира.
Теперь я должен спланировать дальнейшие действия. Сперва надо позаботиться о простейшем самосохранении, начав упражняться в боевых искусствах. Я посмотрю несколько турниров, чтобы изучить технику возможного нападения, хотя сам буду применять лишь оборонительные приемы: я могу передвигаться со скоростью, позволяющей избегать любого контакта даже с самым стремительным противником. Это защитит меня и разоружит любого уличного бандита, если я подвергнусь нападению. Между тем мне необходимо обильно питаться, чтобы поддерживать мозг, даже с учетом возросшей продуктивности моего метаболизма. Также придется побриться наголо, способствуя лучшему излучательному охлаждению, ведь прилив крови к голове усилился.
Затем основная задача: расшифровать структуры. Дальнейшее усовершенствование моего разума возможно лишь с помощью искусственных средств, расширяющих его технические возможности. Соединение «компьютер-мозг» позволит загружать информацию напрямую, что мне и требуется, но для осуществления этого я должен создать новую технологию. Все, что основано на цифровых вычислениях, будет недостаточным; то, что я задумал, требует наноструктур, базирующихся на нейронных сетях.
Как только я наметил основные идеи, я настроил мозг на мультипроцессорную обработку данных: один из ответвившихся участков занялся математическим отображением сетевого поведения; другой принялся исследовать процесс переноса формирования нейронных связей на молекулярном уровне на самовосстанавливающийся биокерамический носитель; третий изобретает тактику убеждения частных научно-исследовательских организаций сделать то, что мне нужно. Я не имею права терять время: я внедрю в жизнь взрывные теоретические и технические достижения, чтобы моя новая промышленность с ходу приступила к работе.
Я выхожу во внешний мир, чтобы заново взглянуть на общество. Знаковый язык эмоций, который я знал когда-то, сменился матрицей взаимосвязанных уравнений. Между людьми, предметами, мыслями, учреждениями протянуты колеблющиеся силовые линии. Индивидуумы трагичны, как марионетки, — вроде бы самостоятельные, но связанные сетью, которую предпочитают не видеть; они могут сопротивляться, если захотят, но мало кто это делает.
Я сижу в баре. Через три стула справа от меня сидит мужчина, явно знакомый с подобными заведениями. Мужчина оглядывается и замечает пару в темной угловой кабинке. Он улыбается, подзывает бармена и наклоняется, чтобы сообщить ему что-то конфиденциально об этой паре. Мне не нужно прислушиваться, чтобы понять, что он говорит.
Он легко, экспромтом лжет бармену. Патологический обманщик, он делает это для того, чтобы как-то разнообразить свою жизнь, он лжет, наслаждаясь возможностью обманывать остальных. Ему известно безразличие бармена, известно, что тот проявляет интерес к его словам лишь из вежливости — что правда, — но ему известно и то, что бармен все равно одурачен, что тоже правда.
Моя чувствительность к языку жестов других возросла настолько, что я могу вести эти наблюдения, не глядя и не слушая: я просто чую феромоны, испускаемые его кожей. Кроме того, мои мышцы в некоторой степени ощущают напряжение его мускулов, возможно, посредством электромагнитного поля. Эти каналы не передают точной информации, но полученные впечатления создают достаточную основу для экстраполяции; они дополняют структуру сети.
Обычные люди могут воспринимать эти излучения подсознательно. Я работаю над тем, чтобы лучше настроиться на них; тогда, возможно, я смогу сознательно контролировать исходящий поток своих эмоций.
Я развил способности, напоминающие схемы управления чужим сознанием, рекламируемые в бульварной прессе. Мой контроль над соматическими эманациями теперь позволяет мне провоцировать определенные реакции остальных. С помощью феромонов и напряжения мышц я могу заставить кого-то разгневаться или испугаться, ощутить симпатию или сексуальное возбуждение. Достаточно, чтобы приобрести друзей и влияние.